Режим Бога

Проводник хмыкнул, но ничего не сказал. Развернулся и зашагал в нужном направлении, а я последовал за ним. Пока дорога казалась тихой, неопасной, и я, отсоединив магазин от «калаша», прямо на ходу наполнял его патронами, что лежали в подсумке с другого боку. В аккурат, когда «рожок» был снаряжён, мы вышли к холму. Спуск с него вёл в ложбину, посреди которой раскинулся полевой лагерь учёных с лабораторией. Эту лабораторию с недавних пор охраняли военные, как нас проинформировали, а потому сталкерам никак нельзя было к ней приближаться, иначе открывался огонь на поражение.

Я прищёлкнул магазин к автомату и, ничего толком не соображая в темноте, спросил:

— Клин, это «Янтарь»?

— Да. Именно он, — ответил проводник.

— Хотелось бы на него взглянуть днём.

— Это вряд ли. Посмотри сейчас.

Он скинул рюкзак и зашуршал в нём, доставая что-то из недр.

— Бери, смотри. Тебя это зрелище не обрадует.

Проводник передал мне, как оказалось, ПНВ. Он его добыл из тайника на Диких территориях, сделанного тем наёмником, которому не повезло наведаться к своей нычке, когда мы хоронились рядом. Я поднёс прибор к глазам и всмотрелся в темноту.

Прибор ночного видения воистину чудо техники. Сделалось светло как днём, хотя и с некоторой зеленцой. Я чётко рассмотрел бункер ученых и постового на его крыше, тот стоял боком и всматривался куда-то в сторону. С холма был виден внутренний периметр. По нему расхаживали несколько солдат. Напротив входа была оборудована пулемётная точка. В целом ученые находились под надёжной охраной, но без связи с внешним миром, то есть без общения со сталкерами. А сталкеры всегда гораздо дальше и глубже проникали в тайны Зоны, нежели светила науки, попрятавшиеся за сверхпрочными стенами.

Насмотревшись, я отдал ПНВ обратно и взял в руки автомат. «Янтарь» показался ещё менее дружелюбным, чем Дикие территории, а потому нужно быть готовым ко всему.

Клин прошёл вдоль дороги, что вела к заводу. На ней, обработанный неумолимым временем, навсегда затих проржавевший автобус. Обследовав его счётчиком радиации, мы обрадовались, что приборчик не подал сигналов об опасности, забрались внутрь и закрыли за собой дверь-гармошку. Она скрежетнула, но негромко.

— Располагайся поудобнее. Здесь мы пробудем до рассвета, — сообщил мне Клин и сам уселся на одно из сидений.

— Да уж, от ночных приключений пуль нет разве что в задницах, — заметил я.

— И то верно, — согласился проводник, положил винтовку на колени и полулёг на сиденье, вытянув ноги через проход и пристроив их на другом сиденье. Я последовал его примеру и, заняв сиденья рядом, улёгся «валетом», чтобы просматривалось окно за спиной напарника. Взглянув на часы, отметил, что уже около часа ночи.

Что ж, я заслужил этот отдых как никогда.

Ещё одни сутки в Зоне, и я живой. Значит, оказался быстрей и ловчей, чем встреченные угрозы и опасности.

Учусь побеждать.

2

Сидя в неглубокой, но вполне позволявшей затаиться яме, я практически беспрерывно смотрел по сторонам и прислушивался. Наставления учителя усвоились крепко-накрепко (выживать-то мне!) и, что важней всего, воплощались на практике. Я научился правильно рассчитывать. Успешно, судя по тому, что я до сих пор живой.

Кроме одного — курить так и не бросил. Я знал, что дым от сигареты является демаскировкой, но эта вреднейшая привычка оказалась сильнее. Конечно, надо бы бросить курить, ведь, смоля в Зоне, я каждый раз подвергаю себя лишнему риску. И хотя покамест это пагубное пристрастие не принесло мне непоправимых проблем, но рано или поздно всё случается впервые… Для беспощадной реальности Зоны «впервые» почти всегда означает, что одновременно и в последний раз. Точнее, в единственный.

За тот час, что сижу в яме, я кое-что подметил. В частности, несколько аномалий вдалеке и группку зомби, нарезавшую круги у «огненного шара». Но меня заинтересовало другое — следы чьей-то стоянки. Несомненно, на том пятачке земли останавливались люди — почва была выжжена. И точно не «жаркой», а самым обычным костром.

Я был уверен в этом, ведь сам много раз устраивал подобные стоянки. Примечательно, что ни углей, ни золы видно не было. Похоже, что их убрали, словно важные улики. Да и вообще на месте стоянки отсутствовали обязательные её признаки: окурки, пустые консервные банки, обёртки и прочее. Получается, всё это тщательно скрыли, спрятали? Даже если предположить, что во время стоянки никто не ел и не пил, то зачем, спрашивается, убирать угли и золу? Либо те люди — фанатики чистоты, либо…

И вдруг я понял! Внутри похолодело. Здесь были наёмники. Только «синие» начисто убирают от посторонних взглядов все следы своего пребывания. И, надо признать, делают это весьма успешно. Можно сказать, я случайно заметил место их стоянки — потому что сидел в яме и целенаправленно наблюдал. Если бы шёл мимо, то не приметил бы выжженную землю, потому как только неподвижный наблюдатель, долго рассматривая определённую картину, получает возможность разглядеть совсем мелкие, едва видимые детальки. На ходу так далеко не всегда получается.