Рядом с молниями

— Не удивляйтесь, Наталья Васильевна, — добродушно улыбаясь, начал он по-свойски, располагаясь возле ее стола. — Возможно, я побеспокоил вас преждевременно, но кое-что хотел бы объяснить сейчас. Видите ли, западная разведка заинтересовалась районом Большекурганска. Почудилось им невесть что... И вот в Ленинград едет в шестимесячную командировку некий Кравцов Василий Маркович. Вы его помните? Да, да, он самый... Едет «знакомиться с учеными достижениями русских в области Вселенной», и не исключена возможность, что навестит вас. Улавливаете? Так вот: я хотел бы вас кое о чем попросить...

Пробыл подполковник у нее тогда недолго, но с той поры Наталью Васильевну не покидало состояние нервного напряжения и тревоги. Так было и дома, и на работе.

Поздно вечером, когда она просматривала план научных исследований, раздался телефонный звонок. От неожиданности она вздрогнула.

«Надо отрегулировать аппарат, — подумала Зарубина, — а скорее всего это не телефон виноват — нервы сдают».

— Слушаю, — отозвалась она. И, узнав, кто звонит, вдруг залилась краской. — Здравствуйте, Владимир Александрович!..

— Да, это я, — как-то грустно ответил Климов. — Завтра уезжаю в отпуск на Черное море и вот... позвонил. Извините за поздний звонок.

— Что вы, я очень рада... Да и встречам с вами всегда рада.

— Правда? — в голосе Климова чувствовалась нескрываемая радость. — Так давайте встретимся.

— Вот вернетесь из отпуска.

— Почему же не завтра?

— Завтра не могу... И объяснить почему, не могу... Потом, при встрече расскажу.

Климов попрощался сухо. Наталья Васильевна откинулась в кресле, испытывая смешанное чувство радости и огорчения. Она вспомнила последнюю встречу с Климовым, когда он, робея, словно подросток, спросил ее: «Вам не в тягость общение со мной?» И когда она ответила, что всегда рада каждой, даже самой короткой встрече с ним, он смутился, но и радости своей не мог скрыть, да и зачем было скрывать?.. И эта его искренность растрогала ее чуть не до слез, она с нежностью подумала: «Значит, он думает обо мне!» Слово же «любит» она не посмела бы произнести даже про себя.

6

Климов и Смирнов прохаживались по перрону. В стороне стояли офицер и два вооруженных солдата с чемоданами, опечатанными сургучными печатями.

— Хочу добиться утверждения проекта строительства комплекса в нашем варианте. Вот взял с собой документы. Предварительно уже договорился. Маршал сказал, что соберет компетентных лиц... Надеюсь, все решится положительно.

Климов был возбужден. Смирнов его успокаивал:

— Владимир Александрович, не надо так переживать. Все у нас будет в порядке. Пишите, как вам отдыхается, звоните.

Из вокзала вышли Василевский и его жена Зоя Павловна, шумно поздоровавшаяся с Климовым:

— Здравствуйте, товарищ отпускник! Владимир Александрович, это пироги в дорогу, а еще Георгий положил кое-что. — Она посмотрела на мужа, оба засмеялись.

— Спасибо вам, — смутился Климов, — знаю я, что это за «кое-что»...

Подошел поезд. Климов распрощался с провожающими, поднялся в вагон.

Открыв дверь в купе, Владимир Александрович остановился в изумлении, увидев сидевшего у окна Караева.

— Не ожидали, да? — рассмеялся Караев.

— Действительно, это может показаться странным, — ответил Климов.

— Ночью мне позвонили. Вызывают по срочному делу. Взял билет и вот еду. Между прочим, я знал, что вы уезжаете, так что ничего удивительного.

Климов повесил шинель и китель, присел к столику.

— Сколько работы, а я в отпуск, — задумчиво произнес он. — Может, мне вернуться? Как вы считаете, Семен Денисович?

Караев посмотрел на него с нескрываемым любопытством.

— Владимир Александрович, если вы так поступите, вас перестанут уважать. И я — первый. Что хотите думайте. — Он встал: — Пойду скажу проводнице, чтобы чаю принесла.

— Не надо. Это сделаю я. — Климов взял полотенце и вышел.

Возвратился он вроде повеселевшим и приободрившимся:

— Холодная вода в умывальнике... Ну ничего, зато чай будет горячим. Меня тут снабдили в дорогу. — Он развернул пакет и выложил на стол пирожки. — Закуска и еще «кое-что»...

— А-а, напиток «фирмы» Василевских! Я знаю эту штуку. Пить надо одну-две рюмки, не больше. После трех можно ложиться спать. Смородиновая наливка. — Караев, посмеиваясь, стал откупоривать бутылку. — Как-то я у них в гостях был. Не знал их хитростей. Сладкая, мягкая. И люди приветливые. По одной да по другой... Пришлось машину вызывать.

Он принес стаканы, налил понемногу наливки.

— Ваше здоровье!

— Спасибо, Семен Денисович. — Климов выпил, причмокнул. — Удивительный вы народ... Что вы сам, что Смирнов, что Василевский. Работаете много и людей не забываете.

Климов выжидательно посмотрел на Караева: можно ли быть с ним до конца откровенным? Он понимал, что как командир не во всем безупречен. Вероятно, ошибался в чем-то, думая главным образом о выполнении заданий и подчас не замечая тех, кто работает с техникой. В последнее время его всячески избегала Зарубина. Почему? Однажды при разговоре у нее непроизвольно вырвалось: «Знаете, подполковник Караев, особист...» Что она хотела этим сказать?

Климов решился: