Рядом с солдатом

Унеся последние жертвы, кончилась война. Это были бессмысленные жертвы — жертвы Хиросимы и Нагасаки. Скреплена подписями представителей союзных держав последняя во второй мировой войне капитуляция. Пока мы, фронтовые кинооператоры, снимали оставленные войной следы в Токио и его окрестностях, один из нашей группы — Михаил Прудников отснял еще дымящиеся руины и жертвы Хиросимы. Судьба оказала ему милосердие, и радиация миновала его.

Мы летим домой. Под нами руины огромного Токио, в стороне сверкает на солнце вечными льдами священная гора Фудзияма. Непривычное спокойствие овладело нами. До дома далеко — впереди Владивосток, а до Москвы добрых девять тысяч километров. Есть время подумать, вспомнить, осмыслить и прошлое и настоящее.

Как жить? С чего начинать? Наша сожженная, разрушенная Родина с исчезнувшими городами и селами требует немедленного восстановления, и нам, уцелевшим фронтовым кинохроникерам, предстоит огромный труд показать, как из пепла возрождается Севастополь, Сталинград, Киев, Минск, как к жизни возвращаются потерявшие очаг люди.

Теперь^ когда войны больше нет, особенно хочется, оглянувшись на пройденное, вернуться назад и подытожить, осмыслить прожитое. Под нами, как на географической карте, проплывает Сибирь — мирная, не тронутая войной. Мы летим над Сибирью многие часы, и нет ей конца, а мысли вновь и вновь возвращают меня в Севастополь, и вижу я его чистым, светлым, неразрушенным. Я как бы заново просматриваю фильмы, в создании которых принимал участие: «Героический Севастополь», «День войны», «Черноморцы», «Битва за Севастополь», «Битва за Кавказ», «В логове зверя», «Померания», «Разгром Японии»… Некоторые из нпх были удостоены Государственных премий СССР. Это этапы пройденного мной пути, малая частица труда нашего «цеха» — двухсот пятидесяти фронтовых кинооператоров, из которых каждый пятый остался на поле боя — рядом с солдатом…

Я помню их всех, они были моими товарищами. Героические страницы вписаны в историю не только снятыми имп кадрами, но и самой их жизнью, ее последними мгновениями. В присланной на студию коробке со снятой кинопленкой оператор Николай Быков писал: «В Бреслау во время съемки уличного боя был убит осколком снаряда кинооператор Владимир Сущинский. На поле боя снять его я не мог — был ранен этим же снарядом». Через несколько дней прислал на студию снятую пленку кинооператор М. Абрамов с аннотацией к снятому материалу. Среди перечисленных эпизодов такие: перебегающий с кинокамерой Николай Быков, потом убитый Быков, рядом его камера. Не прошло и нескольких дней, как пришло извещение, что и М. Абрамов погиб в бою.

При съемке форсирования капала в Вене под густым огнем осколок мины сразил кинооператора С. Стояновского. Смертельно раненный, он повторял: «Аппарат! Сохраните аппарат! Не засветите пленку… Передайте в штаб!» За себя он не тревожился. Среди белорусских партизан пала в неравном бою кинооператор Мария Сухова. В Таллинской операции погибли на корабле кинооператоры Павел Лампрехт и Анатолий Знаменский. За несколько дней до конца войны был убит, когда снимал действия югославских партизан, Владимир Муромцев.

Всех невозможно перечислить — это отдельная книга о подвиге кинооператоров, стоявших во время Великой Отечественной войны рядом с солдатом, товарищей моих, чьим оружием была лишь кинокамера, которую они сжимали в руках до последней секунды — как винтовку.

Я иду по дороге памяти… Разве могли мы, фронтовые кинооператоры, снимая войну и радости победы, представить себе, что пройдет несколько десятков лет, и вновь наступит тревожное время, и снятые нами тогда кадры будут действенным оружием против новых войн. Оставленные нами запечатленные мгновения войны день за днем — три миллион^ метров отснятой кинопленки, как «машина времени», дают возможность не только теперь нам, всем живущим на земле, вернуть историю назад — к любому из этапов войны, но и далеким потомкам нашим взглянуть на жизнь, которая так далеко осталась позади, и сделать единственно правильный вывод — никогда больше это не должно повториться.