«Рядом с троном – рядом со смертью»

Пользуясь возникшей паузой в разговоре, я выдал все вежливые выражения, что смог до этого момента заучить. В кратком монологе я успел почтить память мурзиных предков, поинтересоваться здоровьем родных и близких, спросить, многочисленны и тучны ли его стада, да не хромает ли конь.

В течение этой весьма короткой речи и торжественного ответа Эль мурзы Юсупова к нашей беседе начинало прислушиваться всё больше и больше гостей. Собственно, всё, что произнёс на своём языке глава романовских ногаев, для меня осталось загадкой, так далеко в изучении речи восточных соседей я не заходил. Но, глядя на спокойное лицо Бакшеева, я предполагал, что никаких гадостей мне в лицо не говорят.

Завладев вниманием многих из присутствующих, я перешёл к интересующей меня теме сырьевых поставок.

– Нужно мне в куплю шерсти овечьей вельми много. Будем ли таковой торг учинять? – вопрос звучал весьма обтекаемо, важна была общая реакция на предложение.

– Присылай прикащиков, пущай купляют, если кто продать возжелает. Многия купцы у нас берут волос и пух, добры на сё романовские овечки-то, – не понял моего намёка на предложение стать оптовым поставщиком Эль мурза.

Лицо у Тучкова стало такое, что казалось, он выбирает, стоит ли ему зажать мне рот или зарыдать. Видимо, тщательно лелеемый Жданом образ царевича рушился, причём при посторонних людях, целиком и полностью.

Пока я подбирал, в каких корректных и понятных словах донести смысл желаемой оптовой торговли с серьёзными скидками, казначей перекинул роль купца на себя.

– По какой цене за мешок шерсти торг идёт, да по сколько гривенок весу в том мешке?

Знатный ногаец пустился в пространные объяснения на смеси русских и татарских слов, видимо, с вопросом он был всё же знаком. Я примерно прикидывал желаемую стоимость, и мне показалось, что осаженный на землю степняк жульничает. За вес шерсти, примерно равный настригаемой с одной овцы, он хотел цену не сильно меньшую, чем за живое животное.

– Велики ли стада твои, почтенный мурза? – следующий подход осуществлялся с другого фланга.

– Ежели собрать в одну отару, за день на коне не объедешь, – не упустил случая прихвастнуть Юсупов.

– Ну, так нам вся шерсть потребна, что на твоих несчитаных овцах, какая плата за то выйдет хорошей? – вопрос сорвался сам собой, опять расстроив Ждана.

Мурза пустился в вычисления, загибая пальцы, и наконец выдал ответ. Нет, он, похоже, намеренно издевался, нацепив самую благостную личину. Назвав некоторое количество тюков определённого веса, он за них просил цену, в полтора раза превышавшую первую в пересчёте на единицу массы.

– Что ж так мало спрашиваешь? – спокойно выдержать насмешку мне не удалось.

Пожилой кочевой аристократ, видимо не почувствовав в вопросе иронии, рассыпался в извинениях, мол, большего количества шерсти им не собрать, даже если он с подданных ашар [98]

только ею и возьмёт. В процессе его объяснений выяснилось, что и деньги-то большей частью достанутся не ему, на них он закупит зерна.

– Столько выстричь да вычесать, разобрать да отмыть – это на пол-лета всем юртовщикам работы. Ни просо посеять не успеют, ни творога насушить, ежель зерна не купить – не пережить улусу зиму, а моим пашцам потребного на корм хлеба да овса в оброк никак не отдать.

Потом мурза перешёл от жалоб к предложениям вместо крупной продажи отделаться более мелким подарком.

– Скажи чего изволишь, войлока белого, волоса тонкорунного всего на твой обиход подарю, и в великую честь мне то станет, – торжественно провозгласил Юсупов.

Над особенностями кочевой экономики ещё стоило подумать, поэтому обещанные дары я пообещал принять, проявив особый интерес к войлоку разных сортов.

К этому моменту в дальних углах пиршественного шатра уже начинались перебранки в стиле «Ты меня уважаешь?». Сабли у приглашённых изъяли, но за столом в качестве столовых приборов все пользовались совсем не малого размера кинжалами. Откланявшись и раздав прощальные подарки в виде небольших связок меховых шкурок и малых отрезов сукна, взятых из прежнего царского пожалования, мы вместе с большей частью свиты удалились.

Ушедшие сразу после окончания пира, затянувшегося до самого утра, ногайцы прислали ответные дары прямо с пути на Тверь. Примчавшийся посланник от мурз доставил мне с пять десятков всевозможных войлоков разных качеств и степеней обработки. Судя по виду этих кошм, вырывали их у владельцев, глядя лишь на наличие более-менее приличной степени неизношенности.

Желая польстить хлебосольству хозяев, гонец восхитился прошедшей попойкой.

– Воистину невиданный пир устроил нашим воеводам князь Дмитрий. Поутру, как раненых, мурз увозили промеж двух коней их нукеры, а двое так и вовсе померли. По всему Полю разнесут об этом великом дне весть кедаисказители.

Комплимент, на мой взгляд, выглядел несколько сомнительным, но ответил я в том же ключе, заодно заочно похвалив весь род сеунча.

– И тебе спасибо за принесённые добрую весть да богатые дары, воин, несомненно родовым именем славный.