РЯВанш! (СИ, с иллюстрациями)

Японские снаряды всё чаше взбивали воду вокруг лодки, ложились всё ближе. Новое попадание хлестнуло огненным смерчем по кормовому орудию, раскидав во все стороны матросов расчета. Побежавшие им на смену к забрызганной красным пушке обнаружили, что затвор заклинен осколком. Японцы, заметив, что орудие больше не стреляет, подходили с кормы, ведя огонь всем бортом. Подлодка содрогалась, получая всё новые попадания. Один снаряд пробил корпус и взорвался внутри, выбросив сквозь пробоину яркое пламя. Шум дизелей прекратился, лодка встала на месте.

- Кормовые торпедные товсь! Пли!

"Кашалот" выстрелил сразу четырьмя торпедами - двумя из аппаратов внутри кормового отсека и двумя, установленных снаружи позади рубки. В сторону японского корабля устремились, расходясь веером, четыре белые линии. Эсминец дал полный ход, чтобы выйти из зоны поражения, но не успел. Последняя торпеда всё же клюнула его в архиштевень.

Увы, взрыва не последовало. Видимо во время плавания торпеда, находившаяся в негерметичном внешнем аппарате системы Джевецкого, успела выйти из строя. Японцы обходили замершую субмарину, ведя огонь практически в упор. "Кашалот" сильно накренился на правый борт, его корма полностью ушла под воду. Капитан Бачманов висел на ограждении, заливая кровью надстройку, тела погибших и раненых уже не убирали. Но носовое орудие продолжало вести огонь, пока его не снесло очередное попадание. Заодно сдетонировали торпеды на носовых подвесках, а потом и внутри корпуса. Из люка выплеснулось жаркое пламя, смертельно раненый "Кашалот" уходил под воду. Трупы и еще живые посыпались в море со вздыбленной палубы, но с рубки тонущей лодки продолжал до последнего стрекотать пулемет, пока и его не захлестнули сомкнувшиеся над "Кашалотом" волны.

Гибель "Кашалота" создала брешь в завесе подлодок. Сведений из восточной части Цусимского пролива больше не поступало, но радиограмма, отправленная подводниками перед гибелью дошли до Владивостока. Командование эскадрой получило долгожданное сообщение, что вражеское соединение вошло в Японское море.

- Четыре больших башенных трехтрубных корабля, - задумчиво перечитал текст радиограммы контр-адмирал Погуляев. - Может, "конги"?

- Возможно, Серёжа! - ответил адмирал Колчак. Приватно со своим начштабом, давним приятелем-однокурсником, командующий был на "ты" и без отчества. - Дай Бог, чтобы "конги"! Разделаемся с ними, и половины линейного флота у японцев как ни бывало.

Японские линейные крейсера "Конго", "Хией", "Харуна" и "Кирисима" действительно составляли ровно половину из числа находившихся сейчас в строю современных дредноутов Японии. Совсем недавно они считались сильнейшими линейными крейсерами в мире, но теперь новейшие "измаилы" превосходили их по огневой мощи в полтора раза. При встрече в море четверо на четверо русские крейсера-дредноуты однозначно отправляют "конг" на дно

- А четыре двухтрубных корабля, - Погуляев испытующе посмотрел на Колчака. - Саш! А вдруг этот Бачманов остальные японские сверхдредноуты видел? "Исэ", "Ямасиро", "Фусо", "Хьюга" - они-то как раз двухтрубные... Если нарвемся на весь Соединенный флот, размажут нас японцы. Отменять надо поход. И молиться, чтобы наши крейсера успели вернуться. А то, если "конги" их увидят - перетопят как котят

Колчак нахмурился, забрал у Погуляева листок с радиограммой.

- Нет, Сережа! Ты не дочитал. Вот тут - "четыре МЕНЬШИЕ, двухтрубные"... А у "Исэ" тот же корпус, что у "Конго". Только вместо одной из труб - еще две орудийные башни. Не мог Бачманов так ошибиться! К тому же, по нашим данным, все четыре новых линкора японцы продолжают держать у Порт-Артура. Броненосцы какие-нибудь с "конгами" плывут. С ними тоже заодно разберемся. А по Бачманову подготовь ходатайство о посмертном награждении. Орденом Святого Георгия четвертой степени. Лодку он, конечно, потерял, но дело свое сделал

Колчак не мог сдержать радости от долгожданного похода. Пребывание во Владивостоке вызывало у него нарастающую депрессию. И Софья, и Анна, обе сюда зачем-то прикатившие, требовали принять, наконец, решение. И он его принял - уйти в море, подальше от жалоб, просьб, уговоров, требований и надоевших до невозможности женских слёз... Да и всему личному составу эскадры в смысле общего подъема настроения выход в море будет весьма способствовать. На струящемся через распахнутый иллюминатор ветерке шуршали листами столичные газеты, доставленные курьерским поездом к самому отплытию. Адмирал раздраженно щурился, бегая глазами по строчкам со всё еще непривычной новой орфографией.