Ричард Длинные Руки – гауграф

Собственно, я сам так сделал в Брабанте. Значит, герцог в этом замке, Бобик мчался прямо на него. Я привстал в седле, в четверти справа огромное стадо коров пасется на лугу. Проехав в том направлении еще чуть, я увидел большое село, а на перекрестье добротный постоялый двор.

– Бобик, – сказал я строго. – Рядом!.. Не пугай народ.

Возле харчевни подводы и два верховых коня: подводы посреди двора, кони с привязанными к мордам торбами в сторонке. Двое сидят на ступеньках, посмотрели уважительно, как я соскочил с коня и закинул повод на седло.

– Зайчик, жди, – велел я. – А тебе, Бобик, я не доверяю так, как доверяю умному и правильному Зайчику. Потому иди со мной, чтоб я с тебя глаз не спускал!

Зайчик гордо ржанул нам вдогонку, а Бобик пошел за мной понурый и с поджатым хвостом. На крыльце торопливо посторонились, давая дорогу как мне, так и моей милой собачке.

Я быстро окинул взглядом задымленный зал, на кухне что-то подгорело, зашагал к столу, где расположились двое прилично одетых мужчин, серьезных и степенных.

Мне по дороге пытались подставить ногу, народ развлекается, как может, но первого я проигнорировал, переступив, второй сам поспешно убрал, заметив за мной угрюмого Бобика.

Я с приветливой улыбкой опустился за стол.

– Не возражаете? – спросил я дружески. – А то свободных столов нет, с пьянью как-то не хочется.

Один из мужчин равнодушно кивнул, второй буркнул без дружелюбия:

– Просто мы еще не напились. Что это ваша собачка там делает?

– Она всегда под столом, – объяснил я. – Скромная до застенчивости.

– Дышит как-то очень уж… громко.

– Это она волнуется, – пояснил я. – Очень уж домашняя, комнатная.

Один кивнул.

– Да, она как раз в комнату поместится.

– Сейчас успокоится, – сказал. – Меня зовут Рич, я тут проездом. Хорошо здесь кормят?

– Меня зовут Кулан, – сказал первый, – а это Тапир. Кормят, как и везде. Если не проспят, то есть можно. А если проспят, то… как сейчас.

Хозяин подошел, принял заказ, я велел принести еду мне одному, а вина на троих, Кулан и Тапир сразу подобрели, переглянулись.

Бобик выхватывал у меня из руки ломти мяса, бараньи ребра, даже полголовки сыра сожрал, не стал отказываться, словно совсем из голодного края.

Кулан и Тапир сперва цепенели, когда Бобик задевал их колени под столом толстым задом, но тот интересовался лишь тем, что опускается к нему в моей руке, и они постепенно успокоились.

– Удивительная собачка, – заметил Кулан осторожно.

– У простых крестьян таких не бывает, – добавил Тапир.

Я пожал плечами.

– Вроде бы я не говорил, что я простой крестьянин.

Дверь резко распахнулась, в проходе, почти закрыв его громадным телом, появился высокий лохматый мужик в толстом кожаном панцире. На широких плечах душегрейка из шкуры открывает голые руки, толстые и с металлическими браслетами на запястьях.

Он медленно спустился в зал, за ним вдвинулась его шайка, четверо или пятеро, а вожак медленно шел между столами, наслаждаясь впечатлением.

Я пробормотал негромко:

– Это что, местный герой?

Кулан ответил, не поднимая головы:

– Да. Собирает шайку, начинает вольничать. Больше и больше.

Тапир добавил:

– Земли здесь такие…

– Какие? – спросил я настороженно.

– Власть ослабела, – ответил он со вздохом. – А когда не чувствуется рука барона, начинают подниматься вот таких. Зовут его Йонас, три года назад был кузнецом, а сейчас непонятно, чем и живет…

Кулан буркнул:

– Да понятно же. Ночные грабежи его рук дело. А скоро будет грабить в открытую.

Йонас, растопырив локти и шагая вразвалку, неторопливо двигался через зал, кого-то одобрительно шлепал по спине, у кого-то выхватил из руки кружку с пивом и под подобострастный гогот своей банды мигом осушил, после чего швырнул ее в другой конец комнаты.

Я искоса наблюдал за ним, при всей своей звероватой внешности, которую всячески подчеркивает и усиливает, он чувствует, кого можно шлепнуть по спине, кого пнуть, кто может позволить отнять свое пиво, а кого лучше не трогать, влияние нужно усиливать постепенно, нажим должен быть постоянным, но таким, чтобы не сломать…

Наш стол самый дальний, я надеялся, что очередь до нас не дойдет, есть места и получше, однако этот Йонас наконец-то заметил меня, как я ни горбился и ни старался казаться меньше.

С недовольным рычанием он пошел к нам. Я стиснул челюсти, один мой вид вызывает раздражение всех мужчин, что хотят выглядеть крутыми и вообще быть первыми. Пусть даже в такой вот корчме.

– Что притихли? – заявил он издевательски. Я чувствовал его оценивающе ощупывающий взгляд, но не поднимал головы. – А где «здрасте»?

Кулан сказал торопливо:

– Здравствуйте, господин Йонас.

– Плохо сказано, – заявил Йонас нагло. Его дружки захохотали и уставились счастливые, что хоть кто-то в этом мире униженнее, чем они. – А ну-ка, скажите бодрее и повеселее!

Тапир начал багроветь, я чувствовал, что сейчас полезет в драку, положил ладонь ему на колено.

– Успокойся. Они сейчас уйдут.

Йонас сделал вид, что только сейчас заметил меня, хотя я чувствовал, что его взгляд постоянно елозит по моей спине.

– А это еще кто?

– Шел бы ты, – сказал я, – дальше.