Ричард Длинные Руки – курфюрст

— Если бы вы хотели меня подстрелить, — крикнул я с натужной бодростью, — уже бы сделали! Я Ричард Завоеватель, у меня очень важное дело к Ее Величеству королеве… королеве?

Но никто не подсказал, как зовут королеву, они продолжали держать меня на прицеле молча, никто не сдвинулся и на миллиметр. Как ее зовут, еще не забыл, важнее, чтоб заговорили, это уже контакт, а пока говорим, никто не стреляет, Бобик порывался ринуться к ним и обнюхать, я прикрикивал, а то придавит какого-нибудь, принесет и будет совать мне в руки, как добычу, да еще и требовать, чтобы похвалил и погладил.

Очень не скоро, выдержав меня, как перед дворцом какого-нибудь мелкого восточного сатрапа, из ворот вышли с десяток эльфов, одетых ярче колибри, все молодые и такие миленькие, что я сурово напомнил себе о крестоносной миссии, о чистоте нравов моногамной моногамности в мире безудержной полигамии, но мы все равно моногамили и моногамить будем, это угодно, да.

— Нас предупредили, — произнес один, самый, пожалуй, рослый, он задрал голову и смотрел на меня с откровенной неприязнью. — Иначе бы, вы правы, вы сюда бы не добрались. Ее Величество Блистательная Синтифаэль, рожденная из Света и Солнца, скоро изволит соизволить принять вас.

— Мне можно спешиться? — спросил я.

Он надменно наклонил голову.

— Да, вы можете коснуться нашей священной земли предков.

— Благодарю, — ответил я и соскочил на землю. — Ух ты, а так вроде бы совсем как простая. Только что песок вместо травы… Сеять не пробовали? Или не растет?

— Это золотой песок, — пояснил он высокомерно. — Здесь дворец Ее Величества!

— Ага, — сказал я пораженно и всмотрелся внимательнее, то-то так трудно по нему даже топтаться, — по простому удобнее…

— Это королевский дворец, — подчеркнул он, — можете проследовать в домик для гостей, освежиться. А во дворец вас пригласят.

— Спасибо, — воскликнул я. — Освежиться — это здорово! Бобик, Зайчик, пошли быстрее, пока места не захватили.

Эльф сказал хмуро:

— Коня и собаку оставьте. О них позаботятся, не волнуйтесь.

Я похлопал Зайчика по шее, а Бобика погладил по голове.

— Слышали? О вас позаботятся. Это значит, тебе принесут жареного кабана, а тебе, сладкоежка, ящик гвоздей или подков. Или мешок, кто знает, в чем эти непонятные эльфы носят…

Эльфы переглянулись, об этом им вряд ли сказали, но посмотрели на меня и решили не переспрашивать, мало ли какой юмор бывает у этих людей.

— Следуйте за мной, — сказал один.

Голоса у всех звучат звонко и чисто, как у детей, у некоторых вообще дисканты, трудно ощутить, кто какие вкладывает интонации, хотя мои уши ловят все, а мозг — с некоторым опозданием, но старательно расшифровывает, чтобы потом на лестнице сказать: я же говорил!

Домик для гостей выглядит еще сказочнее и причудливее, может быть, как раз из-за размеров, все-таки намного мельче королевского. Я рассматривал его во все глаза, из распахнутой двери выскочила молодая эльфийка с подносом в руках, я сразу насторожился, увидев в ее огромных покрасневших глазах слезы. Блестящие дорожки пролегают через высокие скулы на впалые щеки, ресницы жалко слиплись, а под глазами не только знакомая темная грязь, у женщин она постоянно, если попадут под дождь или поплачут, но и темно-красная кровь с потеками на щеки, эта несчастная эльфийка горько и трудно плачет кровавыми слезами!

Я оглянулся на нее, спросил угрюмо:

— Ее кто-то обидел? Может быть, пойти как-то… утешить?

Сопровождающий меня эльф посмотрел на меня с подозрением.

— Как?

— Ну, — сказал я в смущении, — обнять, погладить по голове, по плечам, по спине… почесать уши, поскрести там за раковинами…

Он поморщился.

— И что, она должна захрюкать от удовольствия?.. Сэр Ричард, вы что-то недопонимаете, а это хуже, чем недоперепить.

— Да, — согласился я, — недоперепить — это трагично. А что я недоперепонял?

— Это у нее скорбь по любимому, — объяснил он, понизив голос, эльфийка с подносом вроде бы услышала и с подозрением оглянулась в нашу сторону. — Это же так естественно!

Я выждал, когда он распахнет передо мной двери, заранее сделал равнодушную морду, чтобы не завопить от восторга, и в самом деле воздержался, хотя как будто попал в самое тщательно охраняемое помещение музея изящного искусства.

Стены в драгоценных произведениях, стол и столы сделаны не просто лучшими мастерами, но явно лучшими мастерами-эльфами, человеку такую красоту не создать.

Я сел за крайний стол, скатерти нет, будем жирные пальцы вытирать о соседа, делая вид, что обнимаем, или об одежду слуги, там уже делать вид не надо.

— Да, — сказал я с некоторым запозданием. — Реветь по любимому — естественно, мы того стоим. Передайте мои соболезнования. Хотя я мог бы прийти и лично выразить ей глубокое сочувствие и немножко посопереживать с нею, я такая вот чуткая натура, мог бы медленно и печально…

Он сел за стол напротив, на лице явное раздражение, но прочирикал так же легко и звонко:

— Она переживет и без вашего соболезнования.

— Стойкая натура, — сказал я с одобрением, — это важно. Тем более надо перестать, а то все глаза выплачет! Когда он погиб?