Ричард Длинные Руки. Удар в спину

– Здесь наверняка жил маркиз, – сказал я авторитетно. – Чувствуете, все здесь маркизье?.. Даже от стен веет маркизантностью, словно маркитантки здесь и ночевали.

Она сказала зябко:

– Антуану бы не понравилось…

– Маркиза, – ответил я, – вон там просто неприлично удобное кресло!.. И кушетка, какая кушетка!.. Нельзя позволять себе такой разврат. Настоящий мужчина должен спать на голых досках, камнях или вообще на чем-то голом. Тем более военный, хоть и маркиз. А вам можно. Вам можно все!

Она вошла робко, спросила очень серьезным голосом:

– Здесь жил военный?

– Ну да, – подтвердил я, – это же заметно. Вон на стене мечи и прочие атрибуты древнего времени! Не перестаю удивляться, до чего же эта любовь к старине живуча даже у гуманитариев. Особенно к холодному оружию.

Она явно не поняла, что такое холодное оружие, осматривалась опасливо.

– Чувствуйте себя свободнее, маркиза!

Она произнесла печально:

– Полагаете, здесь держали моего Антуана? Но, видимо, успели перевезти в другое место?

– Они такие, – подтвердил я. – Хитрые и коварные. А вот мы бесхитростные и честные до дурости. Ну, не до последней, конечно, а так, чтобы не уступать мерзавцам и шантажистам. А лучше превосходить на их же поле.

Она посмотрела на меня с надеждой:

– А вы не уступите?

– Вы ж не уступите? – ответил я вопросом на вопрос. – И не дадите уступить нам, мужчинам, что слишком уж благородные и уступчивые. За каждым сильным мужчиной тихонько стоит слабая женщина, что не дает ему уступать в спорах, войнах и торговле недвижимостью.

– Я тут постою, – пообещала она, – у входа.

– Да, – согласился я. – Смотритесь красиво, как картина в рамке. Рамка вообще-то весьма.

Я сделал шаг вперед, все еще осматриваясь настороженно. Чужое помещение все-таки, вдруг здесь строго с личным пространством. Тем более что чувствуется людской дух, а не каких-нибудь филигонов, как иногда думалось, у гениев мысли бывают причудливыми. Все понятно, конечно, в том смысле, что все непонятно, но смутно знакомо, как филологу в мире технократов, когда ни одной детали не знает, но общую картину схватывает, анатомия и физиология у технарей такая же, как и у филологов, запросы и требования к технике и женщинам примерно одинаковые, как и эргономика.

Я осторожно прошелся по комнате, аппаратуры вроде бы нет, все замаскировано под бытовую мебель или просто встроено. Наверняка и кофемашина есть, управляемая силой мысли, выдаст любой сорт кофе по любому рецепту. Точно есть и менее важные агрегаты, к примеру, следят за здоровьем хозяина и поддерживают в нем оптимальный уровень работы внутренних органов, когнитивных способностей и всяких там непонятных холестеринов.

Жанна-Антуанетта с порога по сторонам не смотрит, взгляд постоянно устремлен на меня. Я поежился, все время ждет с робкой надеждой, что вот сейчас вытащу из какого-нибудь дивана причудливой формы, как фокусник из шляпы зайца, ее Антуана.

Такая женская вера в нас льстит, но и обязывает, что никакому мужчине нравится, как любые из обязанностей, даже если это супружеский долг.

Я настороженно осмотрелся, узнавая в богатом интерьере столы рабочий, обеденный и для приема гостей, роскошное ложе, бароны и маркизы везде одинаковы, прошелся до длинного шкафа во всю стену.

Ну да, гардероб на все случаи жизни, десятки нарядов, камзолы в золоте, в серебре и золоте, с уже нацепленными бляхами отличия и, видимо, орденами…

Еще два шкафа для десятков видов сапог, все-таки есть в нас, мужчинах, что-то такое, что не дает полностью отказаться от этой чисто мужской обуви, хотя в туфлях, конечно же, удобнее и легче…

Еще шкаф, где вся задняя стенка плотно завешана то ли орденами, то ли затейливыми украшениями в виде звезд с разным количеством лучей, от двух до дюжины и больше, золотых и серебряных комет, их больше всего, что-то с этим явно связано. Часть украшений один в один амулеты, но вряд ли в техническом обществе позволено заниматься магией, такое наверняка приравнено к наркотикам.

Жанна-Антуанетта с порога жалобно нявкнула:

– Ваше величество, Антуана могли спрятать в шкафу?

– Могли, – согласился я. – Самодуры!.. Сатрапы!.. Потому с ними нужно быть осторожнее и тщательнее. И проверять каждую мышиную норку.

– Его могли в норку?

– Я ж говорю, сатрапы, – подтвердил я. – Уменьшили и спрятали. Но нас не обмануть, расплата будет жестокой. Кому-то не сносить головы и даже титулов.

– Ваше величество!

– А что? – спросил я. – За нашего Антуана не только головы полетят, но и титулов лишим, хоть это и жестоко. Пусть знают все имперские копыта!..

Медленно двигаясь, шел мимо шкафов с непонятными инструментами, но вряд ли рабочими, какой барон унизится до полезной работы, закрывал и шел дальше, наконец распахнул дверцу последнего.

– Скоты!

Жанна-Антуанетта вскрикнула:

– Ваше величество?

– Что за люди, – сказал я с отвращением, – что за люди… Какие здесь мужчины? Этот шкаф должен стоять первым и на самом видном месте!.. И вообще его можно как-то украсить… Просто позор.