Ричард I Львиное Сердце

Если верить арабским источникам, к своим партнерам по переговорам Ричард относился сердечно и приветливо и, казалось, совершенно не испытывал личной ненависти к врагам веры. В отличие от него, Салах ад-Дин является нашему взору далеко не добродушным: он постоянно отказывается лично встретиться со своим врагом для переговоров, каким бы льстиво вежливым тот не представал перед ним. Описывая этот поход, Баха ад-Дин сообщает ряд подробностей, которые мало соответствуют образу идеального правителя, каким султан выступает у прочих арабских авторов. На этих страницах не встретить великодушного, кроткого и гуманного Салах ад-Дина. В отличие от Ричарда, больной и чувствующий приближение смерти султан сам не воюет, не убивает, а только посылает других убивать. Производит впечатление, когда читаешь о том, как во время этого похода к нему на допрос приводят одиночных пленных, допрашивают, а затем уводят на казнь. Конечно же, это месть за Акку, она не касалась знатных пленников, за которых как раньше, так и тогда можно было получить выкуп. Салах ад-Дин встречался с послами, роскошно их угощал, принимал решения, вел переговоры так же жестко и умело, но видел, как к концу его жизни рушилось все им созданное, поэтому и принуждал себя и свое уставшее от войны войско еще раз добиться успеха. С раздражением и вспыльчиво реагировал он на разнообразные, нередко возникавшие на почве внутренних разногласий проблемы. Ожидание нападения на Иерусалим довело его до нервного срыва. Баха ад-Дин рассказывает о том, как ночь кризиса он провел с султаном в молитвах, и рисует образ набожного мусульманина на молитвенном коврике: по седой бороде старца, ищущего утешения у Аллаха, текут слезы.

У Амбруаза отчаяние Салах ад-Дина соседствует с депрессией Ричарда. Отрешившись от великих дел, английский король молча уединяется в своей постели, чтобы, как говорит автор, «поразмышлять». Поразительно, но в этом христианском источнике вокруг предводителя крестового похода напрочь отсутствует атмосфера религиозности. Показан только рыцарский, светский Ричард — никогда перед нами он не предстает молящимся, из чего можно сделать вывод о том, что, по крайней мере, соответствующие жесты были ему не свойственны. Ведь если бы за ним наблюдалось что-нибудь в этом роде, автор по своей простолюдинской набожности едва ли стал бы скрывать это от потомков. Молча принимает к сведению король проповедь своего земляка из Пуатье, который, живописуя благодеяния Божьи, пытался подвести его к осознанию необходимости отблагодарить Бога осадой Иерусалима. Просто Ричард вновь меняет тактику — начинает прикрывать свои карты. Настроения, бытовавшие на ту пору в армии, рупором которых и выступил этот проповедник, не предоставляли другой возможности. Хотя в свите Ричарда находилось немало клириков, похоже, у него даже не было своего духовника или наставника. Ричард постоянно окружен рыцарями своей свиты или беседует с представителями духовно-рыцарских орденов, оперирующих совершенно прагматическими понятиями. Не так уж мы погрешим против истины, если скажем: из двоих, Ричарда и Салах ад-Дина, «священную» войну вел только последний, тогда как первый — самую обычную. Об этом, между прочим, свидетельствует и постановка главных задач. Для Салах ад-Дина главным было спасти «священный город» Иерусалим, хотя некоторые эмиры были убеждены, что ислам, в крайнем случае, выстоял бы и без него. И хотя в стратегическом отношении Аскалон был важнее, с обливающимся кровью сердцем он разрушает его, полагая, что оба города, Иерусалим и Аскалон, ему не удержать. Иерусалиму было отдано предпочтение, несмотря на то, что тот не имел ни стратегического, ни даже сколь-нибудь существенного хозяйственного значения. У Аскалона же было и то, и другое. Для Ричарда же первостепенное значение имели береговые крепости, поэтому он и отдал им предпочтение перед Иерусалимом: еще из Яффы он хотел идти прямо на Аскалон и, в конце концов, пришел туда, не в Иерусалим, отстроил город и упорнее всего торговался с Салах ад-Дином именно из-за него, а не из-за Иерусалима. В этом и заключалась разница между преимущественно стратегической и преимущественно религиозной мотивацией ведения войны.

Цель войны