Ричард Лаймон. Ночь в тоскливом октябре

— Знаю, знаю. И ты прогуливаешься.

— Это не то же самое.

— Это куда лучше, — сказал он. — У тебя есть я, в качестве товарищеской поддержки.

— Хочу я того или нет.

— Конечно, ты хочешь меня. Просто ты слишком плебей, чтобы признать это.

— О, точно.

— Запрети мне это, будь так добр. Мы оба знаем, что ты находишь меня соблазнительным. Глубоко внутри ты хочешь меня. Мысль о том, чтобы поцеловать меня, заставляет твое маленькое сердечко пускаться в пляс.

— Мысль о том, чтобы поцеловать тебя, заставляет меня блевать.

— Устроим эксперимент?

Мое сердце не пустилось в пляс, оно гулко заухало.

— Даже не думай, — предупредил я.

— Один безобидный поцелуй. Я знаю, тебе хочется.

— Нет.

Он столкнул меня с тротуара. Схватив меня за обе руки, он развернулся и прижал меня спиной к дереву.

— Свали.

— Тебе понравится. Я знаю.

— Нет.

— Да, — его лицо приблизилось к моему. — Да, — сказал он вновь.

Я отвернул лицо.

Задев губами мою щеку, он сказал:

— Один лишь поцелуй.

— Нет.

— Ты же хочешь, чтобы я ушел, не так ли? — прошептал он. — Я уйду, если ты поцелуешь меня. Я уйду и не пойду к Эйлин. Я вернусь в свою квартиру, и ты сможешь свободно встретиться со своей тайной страстью, и никто никогда не узнает о случившемся.

— У меня нет никакой тайной страсти.

— Лгунишка, лгунишка, горелые штанишки.

— И я не собираюсь целовать тебя.

— Боишься получить удовольствие?

— Едрить тебя в сраку.

— Непременно, раз тебе этого хочется. — Одной рукой он развернул мое лицо к себе и впился губами мне в рот. Я покрепче сомкнул губы. Он со стоном попытался затолкнуть внутрь язык. А затем я почувствовал, как его вторая рука трет мои джинсы спереди.

Мой кулак врезался в его солнечное сплетение. Он отлетел от меня, сложившись пополам. Спотыкаясь, он задом наперед пересек тротуар и грохнулся задницей на чей-то передний двор. Так и сидел там, скорчившись, держась за живот и хрипя.

— Вот тебе поцелуй, — сказал я. — Теперь пшел домой.

Он даже не поднял головы.

Я вытер губы тыльной стороной ладони, развернулся и бросился наутек. В конце квартала я обернулся. Он стоял на четвереньках на тротуаре, глядя мне вслед.

Глава пятьдесят четвёртая

Я пересек улицу Феромонта, промчался вдоль соседней улицы и свернул налево на ближайшем углу. От пробежки голова разболелась еще сильнее, и боль теперь пульсировала в висках. Вдобавок, я понимал, что бросаюсь в глаза. Когда люди совершают спортивную пробежку, они надевают соответствующую одежду: шорты, майки или спортивные костюмы, но никак не джинсы и замшевую рубаху.

В более поздний час было не столь уж важно, во что я одет; вокруг все равно нет почти никого, кто мог бы меня увидеть. Но сейчас большинство взрослых еще не легли. Кроме того, был вечер пятницы, и многие, вероятно, собрались в кино или навестить друзей. Почти во всех домах горел свет. Через витражные окна я видел людей в гостиных. Одни читали или смотрели телевизор. Другие, похоже, устраивали вечеринки.

Впрочем, едва ли многие из них видели мое бегство. Тем не менее, я несомненно замечал людей и на улице. Казалось, они повсюду: шагали к машинам или от них; бродили, поодиночке или парочками; выгуливали на поводках собак; шли пешком или совершали пробежку — в правильной одежде, разумеется; стояли возле своих домов и дымили сигаретами; вели легковые автомобили, фургоны, внедорожники и пикапы.

Мне пришло в голову, что мимо может проехать Рэнди и узнать меня, но эта мысль не слишком тревожила. Во-первых, голова саднила так, что я не мог тревожиться вообще ни о чем. А во-вторых, меня больше пугала мысль о том, чтобы попасться на глаза Киркусу.

Должно быть, он станет меня преследовать. Может, я и оторвался от него, но рассчитывать на это не стоило. Нужно было скрыться из виду. Найти местечко, чтобы спрятаться, отдохнуть, переждать. Дать Киркусу время, чтобы он сдался и пошел домой.

Я перестал бежать. Я задыхался и обливался потом, но теперь хоть голова болела не так ужасно.

Если б хоть ненадолго прилечь…

Но где?

Через несколько часов почти везде погаснет свет. Большинство людей разойдется по кроватям. В спасительной темноте я мог бы присесть на корточки и отдохнуть, не выдавая себя. Сейчас же ночь казалась живой и ужасно людной.

Нужно куда-нибудь пойти, подумал я.

Если б только я знал, где найти Кейси. Еще рано, она может быть где угодно.

Очевидно, она у себя дома, подумал я. Если он у нее есть.

Я понятия не имел, где он находится и находится ли где-то вообще.

Должна же она где-то жить.

Не бери в голову, сказал я себе. Я найду ее позже. В обычное время. Надеюсь. А сейчас мне нужно место, где можно было бы спрятаться и передохнуть.

Дом Марианны?

Вторая кровать в ее комнате была замечательной. Но в этот час ее родители, скорее всего, еще не спят. Марианна могла бы меня принять, но ее родичи уж точно не примут.

Как насчет парка через дорогу от ее дома? Я мог бы пойти на детскую площадку и полежать там на травке.

Я вспомнил, как Кейси лежала на траве после прыжка с качелей.

Приятно оказаться там, где мы были вместе.