Ричард Львиное Сердце

— Он аж подавился своей бараниной, так разозлился! «Я, — говорит, — твой император! А ты, — говорит, — об том забыл и меня не слушаешься!» И от бешенства едва не плачет... Вот вам крест — у него даже слёзы в глазах блестели. И рука так дрожала, что вино чуть из кубка не пролилось. А я перед ним сижу прямо в седле, точно это он — мой вассал, и смотрю сверху вниз, как его корёжит.

— В первый раз ты рассказывал, что сошёл с седла, и тебе не предложили сесть, Лео! С каждым новым кубком твоя история становится всё красочней и красочней.

Фридрих Тельрамунд произнёс эти слова вполголоса и самым невинным тоном, однако собравшиеся тотчас ответили дружным смехом.

Впрочем, Леопольд Австрийский, обычно вспыльчивый и гневливый, на этот раз и не подумал обижаться: он был слишком весел и доволен. К тому же его троюродный братец Фридрих — не тот человек, с которым Леопольду, при всей его отваге, хотелось бы ввязаться в ссору. И герцог поддержал шутку рыцаря, вместе с остальными закатившись хохотом.

— Клянусь моим лучшим мечом, я именно так и говорил с самого начала! Просто позабыл добавить, что сошёл с седла на несколько мгновений — у меня была слабовато натянута подпруга, я это заметил по дороге и боялся, что седло натрёт спину лошади. Покуда оруженосец подтягивал подпругу, я поклонился этому надутому мерзавцу Генриху и увидал, что около него даже сесть не на что! Он и сам-то пристроился на двух сёдлах — одно под другим. Стоило бы выдрать верхнее из-под его задницы да и расположиться рядышком. Но мне и подходить-то противно стало. Ну, подпругу поправили, и я снова сел верхом. А что? Он меня оскорбляет, а я не могу ответить тем же?

— Боже мой, дорогой братец! Да кто ж это выдумал, будто ты туго соображаешь? У тебя и соображение, и воображение, как у десятка миннезингеров вместе взятых. Надо же — целую балладу сочинил! Блондель, скорее беги за пером и чернильницей — надо это тут же записать!

— Вы обижаете меня, мессир! — отозвался трубадур. — Такую историю я отлично запомню и уже завтра к вечеру буду петь о ней балладу. А вы все послушаете.

— Только не забудь про лошадь! — не отставал тевтонец. — Постарайся описать страдания благородного скакуна, коему седло, ёрзая под величественной тушей моего родственника, оставило немало волдырей на шкуре. Да бедной коняге ещё и не дали отдохнуть, потому что Лео водрузился верхом почти сразу, как слез. Это будет вызывать слёзы не только у дам. Клянусь!

Фридрих продолжал веселиться, а герцог — делать вид, что его это нисколько не обижает. В сложившейся ситуации ему хотелось насколько возможно загладить всё ранее случившееся, да ещё и остаться при своей выгоде. И хотя хмель всё больше туманил его сознание, Леопольд старался держать себя в руках. К тому же в этой компании отпор ему мог дать далеко не один Тельрамунд.

За большим дубовым столом в доме епископа Валентина собралась целая толпа. Сам добрый епископ, его товарищ антверпенский предстоятель Доминик, король Ричард Львиное Сердце со всей компанией своих отважных друзей, герцог Леопольд и восемь прибывших с ним рыцарей. А также три дамы, присутствие которых особенно воодушевляло пирующих мужчин (за исключением, само собою, Божиих служителей), хотя и несколько сдерживало бесстрашных крестоносцев в их красноречии. Её высочество принцесса Алиса, графиня Шато-Крайон, скромно сидевшая рядом с мужем, и юная жена Эдгара Лионского вызывали общее восхищение, и уже не раз кубки поднимались в их честь.

Третья женщина, расположившаяся поодаль, была одета в такое же скромное дорожное платье, как и две первые, а держалась так застенчиво и молчаливо, что её сочли придворной дамой принцессы. Правда, двоих сопровождавших её дам Алиса на ужин не пригласила, но лишь потому, что обе они были молодыми незамужними девицами и сами побоялись веселиться среди двух десятков рыцарей. Эта, третья, казалась чуть старше, хотя определить её возраст, да и разглядеть как следует лицо мешало густое покрывало, которое она так и не откинула на спину, доказав мужчинам, что дамы отлично умеют есть и пить вино, оставаясь под покровом.

Подобная скромность, впрочем, никого не удивила: так вели себя в мужском обществе многие женщины, и никто из рыцарей (тем более — в присутствии двух епископов!) не посмел проявить излишнее любопытство.

Эта «придворная дама» на самом деле была герцогиней Эльзой Брабантской, которую Эдгар, собираясь с отрядом в Вормс, не решился оставить в Антверпене даже за надёжными стенами монастыря. Они все уже многократно убедились в сообразительности Парсифаля и не могли уповать на то, что он твёрдо поверил в гибель Эльзы. Поэтому решили, что герцогиня станет «придворной» Алисы: в конце концов, в свите принцессы Французской может пребывать и очень знатная дама.