Ричард Львиное Сердце

— Если после этой битвы ты вообразишь, что побеждать легко, лучше сразу закажи по себе поминальную службу, сынок!.. Ничто так не опасно для воина, как первая победа.

Старый рыцарь восседал всё на том же могучем английском жеребце. Однако в остальном облик его изменился — теперь на нём были боевые доспехи. Кольчуга до колен, сработанная из таких толстых колец, что весила наверняка в два раза больше обычной, была надета по старой моде поверх гамбезона, что делало и без того громадную фигуру сира Седрика похожей на настоящую железную скалу. Вместо кольчужных чулок ноги рыцаря защищали кожаные штаны с нашитыми ниже колен медными бляхами да толстые кованые наколенники. Круглый шлем с небольшим выступом и короткая бармица довершали этот военный наряд. Что до вооружения, то здесь обнаружилось, что вкусы старого рыцаря и Эдгара совпадают: Седрик тоже предпочитал мечу боевой топор, только тот был у него совершенно немыслимых размеров. Лук, колчан, кинжал у пояса — вот и всё снаряжение, а все припасы уместились в небольшой кожаный мешок, притороченный к седлу.

— Ваше величество! — проговорил командир отряда, оборачиваясь к неспешно подъехавшей королеве. — Позвольте представить вам бесстрашного человека, который нас сейчас просто-напросто спас: это сир Седрик Сеймур.

— Седой Волк! — воскликнула Элеонора, рассматривая богатыря с любопытством и некоторой настороженностью. — Хоть вы, сир, и затаились в лесах близ Кентербери, о вас многие слыхали, и мне много чего рассказывали. Я слышала, что вы — удивительный воин. Но увидеть такое уж не рассчитывала. Мой сын Ричард не возьмёт меня с собой в битву, а больше так не сражается никто. Только вы! Я — королева Элеонора.

— Элеонора Аквитанская. Я тоже слыхал о вас немало, — голос старого рыцаря не выдал ни волнения, ни подобострастия. — По правде сказать, я не верил менестрелям, которые поют, что вы всё ещё хороши и можете понравиться мужчине. Теперь вижу: они не врут.

— Слава Богу, что хоть старики вроде вас ещё это признают! — не смутившись и не растерявшись, парировала Элеонора. — Вы тоже сейчас доказали, как важно начинать жизнь с хорошего разбега... Думаю, вам лет не меньше, чем мне.

— Больше.

— Значит, поживём ещё, сир! Я от всего сердца благодарю вас за помощь. Поедете с нами дальше?

Старый рыцарь чуть заметно улыбнулся:

— Вы королева и можете приказать.

— В данном случае предпочитаю просто спросить. Едете?

Седой Волк махнул рукой, в которой всё ещё держал окровавленный по середину рукояти топор:

— Раз уж я протащился через половину Франции, то стоит, пожалуй, доехать и до Мессины. Одна благодарность её величества может к этому подвигнуть. А если ещё дадите верному вассалу поцеловать вашу руку, дело будет решено.

— Тоже мне просьба! Могли бы и золота попросить. Хотя его всё равно нет. Посему даю то, о чём просите. Вот.

Королева подъехала вплотную к старому рыцарю и жестом одновременно изящным и небрежным протянула ему свою узкую руку. Перчаток она не носила.

Седрик, осторожно нагнувшись, коснулся губами тёмных жилок, слегка вздувшихся на светлой коже. Руку Элеоноры украшало одно-единственное кольцо: крупный серебряный перстень с прямоугольно гранёным смарагдом и двумя крохотными гербами, отчеканенными по обе стороны камня.

— Какой необычный! — проговорил Седой Волк, невольно задержав взгляд на перстне.

— Обручальный, — спокойно глядя ему в глаза, ответила королева. — Но ни один из моих мужей не обручался им со мною.

Седрик выпустил руку королевы, не задав больше никаких вопросов — он почувствовал, что она едва ли ответит, начни он её расспрашивать о загадочном кольце.

В это время к воинам подъехали Беренгария и придворные дамы, и начались восторженные изъявления чувств, от которых все трое героев битвы — королева и оба рыцаря с радостью сбежали бы, но бежать было некуда.

— Вперёд! — приказал наконец Эдгар. — До заката неплохо бы выехать из этого леса.

Глава девятая

Чего они хотят?

— «...Следует позаботиться о том, чтобы ни один брат Ордена, могущественный или не могущественный, слабый или сильный, возжелавший возвыситься и постепенно возгордившийся, не остался безнаказанным.» Эти строки из Устава тамплиеров я помню наизусть. Помню, потому что они свидетельствуют о лживости тех, кто этот Устав составлял. Разве могущество уже не есть возвышение, равно, как и сила? И разве можно говорить о наказании за гордость? Кто определит грань гордыни и простого уважения к себе? Один Господь! Но ведь не Он же по уставу Ордена будет наказывать того, кого Магистр и Совет сочтут виновным в гордыне? И этим духовным лицемерием и не соответствием между внешним и внутренним пронизано всё, что связано со страшным Орденом, само название которого говорит о духовной связи с сатаной.

— Что вы говорите, ваше величество?! Каким образом слово «храмовник», произошедшее от слова «храм», может иметь связь с врагом рода человеческого?!

От изумления Эдгар позабыл обо всякой учтивости и перебил королеву.