Ричард Львиное Сердце: Поющий король

— Единственным, чем я могу развеселить ваше величество, — снова вздыхал граф де Дрё, стоя перед постелью больного, — это известием о том, что в вашу честь крестоносцы стали называть болезнь арнолидию — леонардией. То есть первыми остроумцами были англичане, которые прозвали недуг лайонхартией, а уж французы переделали это английское слово на свой лад, и теперь уже все только так и говорят — леонардия.

— Не могу понять, смешно это или грустно, — вздохнул Ричард. — Если бы Леонардией назвали завоеванный мною Иерусалим-сюр-мер, это было бы величественно. Если бы Леонардией назвали породу овец, чье мясо мне полюбилось, это было бы смешно. А болезнь… скорее это грустно. Не дай Бог, если я останусь в памяти потомков только в наименовании гнилого поветрия!

На другой день арнолидия-леонардия свалила и графа де Дрё. Ричард приказал отменить новый приступ к стенам Акры и обстреливать город из осадных метательных орудий валунами, привезенными из Сицилии и с Кипра.

Прошла неделя, а болезнь и не думала отступать, вопреки обещаниям Тромпо поставить короля Англии на ноги в течение пяти дней. Миновало Рождество Иоанна Предтечи, близился день Петра и Павла, а Иерусалим-сюр-мер по-прежнему не сдавался. В пятницу вечером двадцать восьмого июня в ставку короля Англии неожиданно явился весьма необычный гость — родной брат султана Саладина, Мелек-эль-Адил-Мафаиддин, один из главных защитников Акры.

— Сожалею видеть великого Мелек-Риджарда Альб-аль-Асада в недобром здравии, — низко поклонился он Ричарду. — Но, увы, три дня назад болезнь, которую, как мы уже знаем, названа в вашу честь леонардией, свалила с ног и светоч ислама, великого Салах-ад-Дина. Мой брат, как и все мы, очень уважает вас, ваше величество, — продолжал Мафаиддин. Он не так хорошо владел французским и потому говорил медленно, стараясь не сделать ошибки. — У вас и моего брата много общего в чертах поведения и врожденном благородстве. Даже внешне, как мне кажется, вы чем-то похожи друг на друга. Брат прислал вам лекарство, которое поможет быстрее встать на ноги. Разумеется, вы должны испытать его сначала на ком-нибудь другом, но уверяю вас, Салах-ад-Дин никогда не опустился бы до такой низости, чтобы столь подло отравить соперника, коего он так уважает.

Ричард поблагодарил Мафаиддина, подарил ему перстень с рубином, а для Саладина передал золотой кубок, украшенный сапфирами. Когда Мафаиддин ушел, Ричард тотчас же принял лекарство в соответствии с советами Саладинова брата. Амбруаз и Тромпо пытались его отговорить, советуя прежде опробовать средство на ком-нибудь из пленных сарацин, заразившихся леонардией, но Ричард ответил:

— Пока я буду проверять, умрет он или не умрет, выздоровеет или не выздоровеет, минует еще по меньшей мере два-три дня. Сколько же мне прикажете валяться и гнить? Нет, Саладин не мог прислать мне яду, это не такой человек. Я чувствую, он столь же жаждет моего выздоровления, как и я сам, как и все вы, мои верные подданные.

Если первая встреча с самим Саладином посреди реки Бел вызывала негодование только у короля Франции и его приближенных, а у всех остальных крестоносцев — восхищение, то тайные переговоры с Мафаиддином вызвали ропот у гораздо большего числа пилигримов. Но снадобье и впрямь оказалось не ядом, а мощно действующим лекарством, и болезнь под его воздействием стала отступать. В последний день июня Ричард вновь радушно принимал в своей ставке Мафаиддина. На сей раз брат Саладина привез в подарок разных плодов и кривой меч в осыпанных бриллиантами ножнах. Ричард вручил ему для Саладина старинный римский щит, украшенный золотом и серебром.

— Как чувствует себя солнцеподобный султан Саладин? — спросил он Мафаиддина.

— Выздоравливает, — отвечал тот. — Завтра или послезавтра уже будет на ногах. Он не любит долго болеть.

— Вот в этом мы несхожи, — грустно улыбнулся Ричард. — Меня болезни преследуют всю жизнь и подолгу изматывают.

— Скажите, а та болезнь, которая свела в могилу двух ваших братьев, она преследует вас?

— Как только я приехал в Святую Землю, она мгновенно сгинула. Довольно о хворях! Скажите, уважаемый Мафаиддин, могу ли я рассчитывать на то, что ваш брат вернет Крест Христов?

— Нет, не можете, ваше величество. Крест пророка Исы [75]

добыт Салах-ад-Дином в кровопролитном сражении и только в сражении может быть утерян. Впрочем…

— Что «впрочем»?

— Однажды брат говорил, что мечтал бы вместе с вами воевать на Востоке, завоевать Персию, Индию… Но при условии, что вы принесете ему присягу. Тогда он готов был бы отдать вам и Крест пророка Исы. А также и Наблус и Аль-Коде Иерусалим.

Ричард долгое время молчал, обдумывая ответ. Наконец вежливо произнес:

— Передайте любезному Саладину, что Святой Крест Господень, Святой Гроб Господень и все Иерусалимское королевство захвачены Саладином с бою, и точно так же я, король Ричард, намерен возвратить все эти святыни. И лишь когда я это совершу, я согласен идти воевать в Персию, в Индию, куда угодно, бок о бок с блистательным султаном Египта и всея Сирии, но при условии, что он мне принесет присягу.