Риф

Я обернулся и посмотрел на Лизу. Она сидела согнувшись на своем стуле, ноги, закрытые халатом, расставлены, локти упираются в колени, голова на ладонях и черные волосы рассыпаны по плечам. Она добродушно улыбнулась:

– Извини, я кажется несу чушь. Я просто пьяна, знаешь. Мне надоело все, мне двадцать пять и я все еще учусь и гребу деньги ночью. У меня был муж, знаешь, и кроме него еще двадцать мужчин. Я дрянь?

– Ладно, я потом зайду, – сказал я.

– Не успеешь. Завтра мы переезжаем на две разные квартиры. Я ненавижу Светку и она меня тоже. Все надоело, Валера, иди ко мне.

– Что? – вздрогнув, я замер и посмотрел на нее. Она сидела тихо и смотрела прямо, сквозь меня, не моргая и не шевелясь. Я слышал звук моих наручных часов. Потом на кухне хлопнула дверь – хозяйка вышла из комнаты. Потом снова наступила тишина, а мне стало жарко, горячо, как когда-то давно, в детстве. Ничего не понимая, разглядывая ее лицо, я сделал шаг от двери. Затем второй, третий.

– Стоп! – вдруг крикнула она, расширив глаза. Ее взгляд обезумел, мне сделалось страшно. – Я передумала, – быстро, с отвращением сказала Лиза, опустив глаза, – вали отсюда…

Я медленно повернулся и ушел. Проходя мимо кухни, я заметил хозяйку, мне показалось, что она – это существо из другого мира. Я закрылся в своей комнате и лег спать, а ночью проснулся, вспоминая вчерашнее – но иначе, спокойней. Потом я снова попробовал уснуть. Я не понимал, почему мне не хочется думать о длинных ногах Лизы, скрытых халатом, о том, как она поцеловала бы меня, обняв руками за голову, и о том, что она говорила бы мне – потом, позже. Я смутно чувствовал, что в чем-то неправ, что сделал нечто, за что следовало ударить и больно сказать: «Вали отсюда!»

Утром они уехали. Хозяйка постучалась в мою дверь и, противно улыбаясь, протянула конверт. «От девочек, – шепнула она. – Вам, Валерочка». Я хмуро принял письмо, заперся, забрался в постель и надорвал конверт – выпало двести долларов и короткая записка: «Извини, деньги отдашь, когда сможешь», внизу был написан номер телефона. В тот день я не пошел на лекции, долго лежал в постели и думал о Лизе,

О Лине, о брате, о родителях, обо всем своем мире. Я успокоился, деньги вернули мне уверенность и обычную, приятную лень созерцания. Я поменял доллары на рубли и заплатил хозяйке, она, считая купюры засаленными пальцами, улыбалась и посматривала на меня добродушно. «Я всегда знала, – сказала она, – что вы, Валерий, порядочный юноша. Вы интеллигентный, воспитанный. Люди такой организации не всегда имеют большие деньги, но это ничего. Главное – учитесь. У вас, наверное, прекрасные родители. Вы один в семье?» «Нет, – ответил я. – У меня есть еще старший брат».

Но нужно было зарабатывать, мои картины не покупали.

Я решил попытать счастья на Арбате – когда-то мне неплохо удавались портреты. Возле кинотеатра «Художественный» я спустился в подземный переход, там стояли и сидели несколько замерзших неподвижных художников. Я раскрыл свой этюдник, вытащил складные стулья. Художники не обратили на меня никакого внимания, лишь один – с бородой, в высокой бараньей шапке – повел в мою сторону глазами и сразу отвернулся. Я наблюдал, как они действуют: время от времени, словно очнувшись от забытья, подскакивают к спешащим через переход прохожим и скороговоркой предлагают: «Нарисуем портрет? Нарисуем вас или вашу даму?» Тех, кого удавалось остановить, они рисовали быстро, стоя, держа планшет с бумагой на локте. Подслушав, сколько стоит портрет углем, я стал делать то же, что и они. Один мужчина, высокий, в вишневом пальто, ухмыляясь, посадил на мой стульчик ребенка, девочку лет пяти. «Только побыстрее, – предупредил он, – нам через пятнадцать минут в театр». Когда я начал рисовать, то сразу с ужасом понял, что не только не успею, но и не смогу передать сходство. Все это напомнило мне армию, только там, если не сможешь и не успеешь, могли избить или отправить в наряд, а здесь – не заплатят. Мужчина молча курил за моей спиной. «Ладно, хватит, – внезапно сказал он, положив мне руку на плечо, – время вышло, можем опоздать». Он взял мой рисунок и показал дочери: «Ну как?» «Очень!» – обрадовалась девочка, и я чуть не бросился ее целовать. «Деньги, сейчас будут деньги», – с каким-то странным удивлением понял я. И они появились – несколько мятых купюр легли на мою ладонь. «Спасибо», – поблагодарил мужчина, и они ушли. Я засовывал пальцы в карманы, дышал на них, растирал, но они не отогревались. «Новенький?» – равнодушно спросили сзади. Повернувшись, я увидел художника в овечьей шапке. «Из Питера приехал, – соврал я, – там дело не очень идет». «А-а, – протянул мужчина, – зимой, оно, дело, нигде не идет». И отходя, посоветовал: «Зря вы сидя рисуете, замерзнете быстро». В тот день я сделал еще один портрет, и радостный вернулся домой.

7