Риф

— Соня, ну… — Павел стоически ухмыльнулся, пожал плечами и погладил Соню по мягким пружинящим волосам, — ты все-таки другая.

— Ну и что. Я стану мамой, — Соня смотрела ему в глаза.

Отец бросил взгляд на пепельницу, где лежали серые смятые и сломанные сигареты. Потом скривил губы, издал щелкающий звук и отрицательно качнул головой:

— Так не бывает, Соня.

— Почему не бывает?

— Потому что есть что-то, что бывает, а есть, что не бывает. Ты — моя дочь, и не можешь стать моей женой. Как будто ты не знаешь.

— Да знаю-знаю, — с задумчивой улыбкой кивнула Соня, — что я, маленькая? Ладно, па. Тогда я выйду замуж за мужчину, похожего на тебя, и буду ему как мама. А ты будешь жить с нами. Меня на обоих вас хватит, не волнуйся.

— Конечно, Сонька, выходи замуж за кого хочешь. Только неувязочка. Ты еще не выросла. Тебе всего семь лет.

— Восемь, — поправила Соня.

— Да, восемь уже, прости, — с усталой улыбкой кивнул отец. — Хотя… ты же еще не родилась! Ты родилась ровно в полночь с шестого на седьмое января, то есть в ночь на Рождество.

— А, вспомнил, вспомнил? — радостно искрила глазами Соня.

— Конечно, — кивнул папа. От его глаз побежали, словно вспышки лучей, тихие морщинки. — По идее, надо было записать, что ты родилась седьмого. Но в паспорте написано — шестого. Почему?

— Наверное, лучше ближе к рождению, чем дальше от него, — предположила Соня. — Но это же неважно. Все равно я родилась.

— Конечно, не важно. Но все равно, ты еще очень маленькая девочка, и тебе еще рано думать о замужестве.

— А я вырасту мгновенно, папа. Знаешь, есть такое волшебное вещество, которое съедаешь, и — бац! — сразу становишься взрослым.

— Да? — папа втянул воздух и с шумом, надувая щеки, его выпустил. — Вот как… А дашь попробовать? Я тоже хочу мгновенно снова стать ребенком.

Соня засмеялась.

— Нет, папа. Вещество действует только в одну сторону.

— Гм. Скучное какое-то вещество. Одностороннее. Кстати, где ты его взяла?

— У Маленького Мука.

— Какого еще Маленького Мука?

— Того самого, который сбежал от Похитителя Снов, и волшебное вещество с собой прихватил.

— От кого, кого он сбежал?

— Ладно, па. Я пошутила. Конечно же, у Маленького Мука есть и обратное вещество, для таких пап-ребенков как ты. Съешь его и отправишься в детство. Только там тебе будет ужасно скучно, папа.

— Слушай, ну откуда ты это знаешь? — отец так заинтересовался, что сел перед дочкой на корточки и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Да чего тут знать? — пожала плечами, искрясь задумчивой улыбкой, Соня. — Тот, кто уже побывал во взрослых, не сможет быть счастливым в детях.

— Почему?

— Потому что он уже никогда не захочет стать взрослым. А время не останавливается. Да и таблетки от стирания памяти нет.

— Что, даже твой Маленький Мук такую таблетку не изобрел?

— Даже он, папа.

Они помолчали немного, каждый на своем месте и в своем времени. Они оба молчали с какими-то чуть сумасшедшими, блуждающими словно одинокие астероиды в космосе, улыбками. Потом папа хмуро обвел глазами кухню, вздохнул и с трудом поднялся на ноги.

Соня тоже встала.

Папа подошел к двери в ванную, заметил висящее со вчерашнего вечера на вешалке махровое фиолетовое полотенце, которое оставила его гостья. Он сорвал полотенце, скомкал и бросил его в корзину для грязного белья.

— Папа…

— Да.

Он остановился, но не обернулся. Свесив растрепанные, немытые седоватые волосы, Павел хмуро смотрел вниз и куда-то в сторону.

— Я не возражаю, — сказала Соня.

— Против чего?

— Чтобы к тебе приходили женщины.

— Почему?

— Я понимаю. Я же не маленькая. Тебе нельзя без этого.

— Можно.

— Ты только не приводи, пожалуйста, их очень часто. Или сам езди к ним, я же не маленькая. Могу уже сама оставаться дома. Я и ночевать сама могу, ты не думай…

— Соня…

— И только, пожалуйста, не женись очень быстро. Дай мне немного вырасти.

— Сонька….

— Что?

— Ты говоришь так, словно тебе не се… не восемь лет.

— А я сейчас вообще не знаю, сколько мне лет. Я вообще сейчас кажется тебя старше, папа.

Отец посмотрел на Соню, жевнул губами, кивнул. Потом, сощурившись, глянул в какую-то точку перед собой — потерянно, хмуро, брезгливо.

— Хорошо… — медленно сказал он и покачал головой. — Я и пить больше не буду.

— Не обещай, — сказала девочка, — просто не будь. А будь со мной.

— Сонька… — отец шагнул к ней, распахнув глаза так резко и широко, словно подпалил их вспышкой огня. Но остановился. Потух. Сжал пальцы в кулаки, потер костяшками кулака по руке, как бы соскребая что-то с кожи.

— Ты ангел? — поднял он голову.

Соня пожала маленькими плечами и чуть развела в стороны длинные тонкие руки. Глаза ее тихо искрились.

— Все дети ангелы, говорят, папа. Но я же уже большая.

Она еще хотела добавить, что мама сейчас наверняка находится среди ангелов. Но промолчала, понимая, что кожа ее папы сейчас тонкая как мокрая бумага, она может порваться навсегда, и лучше пусть она хоть немного высохнет.

Отец потерянно смотрел куда-то вперед сквозь стоящую перед ним дочь, и бегущие лучики вокруг его глаз постепенно останавливались, замирали. Соня тоже стояла тихо. Прекратился дождь за окном, перестала дребезжать оконная рама.