Риф Скорпион

Ровно без четверти пять я вышел из вагона у завода на улице Иннхерред, напротив «Трондхейме меканиске веркстед», где полгода назад четыреста человек потеряли работу из-за сокращения вложений в машиностроительную промышленность. Три минуты спустя, с опозданием на восемнадцать минут, я стоял в прихожей Педера Киберга, вдыхая аромат лапши с томатным соусом.

Так было заведено — раз в неделю мы обедали поочередно друг у друга, после чего заполняли вечерние часы какой-нибудь занимательной настольной игрой.

Когда-то мы — Педер, я и еще трое — задумали создать самодеятельную театральную труппу. С этого началось наше знакомство, а затем мы с ним составили одну из трех фракций, чьи разногласия привели к распаду труппы «Ила пир» за три дня до ее первой премьеры.

Педер давно помышлял о профессиональной карьере на театральном поприще, мечтал стать актером и режиссером. В ночь после развала труппы, когда мы одолели вторую бутылку вина, он подробно рассказал о своих планах блистательной новаторской постановки Шекспирова «Отелло». Со мной в главной роли темнокожего мавра и с Лив Улльманн в роли Дездемоны. Действие происходит в Трондхейме в 1978 году, в основе конфликта — проблемы иммигрантов, форма постановки — рок-опера.

С девятнадцати до двадцати шести лет каждый год Педер пытался поступить в театральное училище. В третий раз его допустили ко второму туру; этот случай остался высшей точкой его театральной карьеры. После восьми попыток он сдался. Смирился с ролью санитара-носильщика в губернской больнице и члена любительской труппы Союза крестьянской молодежи. На смену старой большой мечте пришла новая — написать Великий Европейский Роман. Пока что он собрал три или четыре отказа от издательств.

В этот вечер Педер был на редкость молчалив за обедом. Чувствовалось, что он чем-то озабочен.

— Думаешь о Марго? — спросил я.

Он покачал головой.

— Не столько о ней, сколько о письме, которое пришло сегодня. Из полиции.

— Насчет анализа крови?

Он поднял взгляд на меня.

— Тебе тоже написали?

— Да.

— Я и не знал, что можно определить отцовство зародыша, к тому же спустя столько времени, — сказал Педер.

— Я тоже. Может быть, они просто хотят кого-то напугать.

Он отодвинул свою тарелку.

— В таком случае это им удалось. У меня коленки дрожат. Сто процентов за то, что ребенок мой.

— Разве ты встречался с Марго после того, как выставил ее за дверь?

— Один раз. В мае. — Лицо его выражало предельное отчаяние.

— И ты не сообщил об этом полиции?

— А ты как думаешь?

— Почему?

— Ты меня подозреваешь? — резко вымолвил он, нахмурив брови.

Я пожал плечами. Педер отвел глаза в сторону. Растерянно взмахнул руками.

— Господи, Антонио, ты не хуже меня знаешь, что у этой девки было одно на уме — заманить кого-нибудь в постель поближе к овуляции, чтобы беременность была обеспечена. Она проделывала этот номер с Гансом, проделывала со мной, с тобой и, наверное, со многими другими. Величайшим желанием ее было затащить кого-нибудь из нас в городской суд, чтобы обеспечить себя до конца жизни.

Он повернулся, посмотрел на меня в упор.

— Конечно, — сказал Педер, — тебе хорошо ухмыляться. Не ты закладывал силос, в котором ее нашли.

Он опустил голову, подпер ее ладонями.

Когда мне в первый раз показали фотографию, я не только им, себе не мог признаться, что узнал ее. Смотрел на изуродованное кислотой лицо и говорил себе: нет, не она. Но вчера, когда ко мне пришел этот алкоголик из столицы и сказал, что труп опознали, я увидел: точно она. И понял, что кто-то придумал коварный план. Чтобы подставить меня. Меня! Понимаешь?

Казалось, еще немного — и Педер станет рвать на себе волосы. Он поднял взгляд на меня.

— Честное слово, я ее не убивал. Я не знал, что она беременна. И не встречался с ней в Грютботне. Вообще не подозревал, что она там когда-либо бывала!

Он встал и принялся убирать со стола.

— Напрасно ты отрицал, что мог быть отцом этого ребенка, — сказал я. — И будет только хуже, если и дальше станешь запираться.

Он не ответил. Отнес на кухню свою тарелку с недоеденной лапшой. По звуку я понял, что он отправил ее в мусоропровод. Когда Педер вернулся, по нему было видно, что он предпочитает переменить тему разговора.

Мы вымыли посуду. Потом сели играть в «Сквод лидер» — «Командир отделения». В этой игре имитируются бои времен второй мировой войны. На сей раз мы разыграли битву за деревушку на берегу Рейна. Я отвечал за немецкую сторону. Педер командовал американским десантом, который атаковал мою позицию под прикрытием окутавшего берег густого тумана. Я едва не проиграл. Единственный грузовик, перевозивший моих людей, вскоре остался без бензина. Мои танки были подбиты базуками. Успешный американский маневр лишил меня главного пулеметного гнезда. Я уже приготовился вкусить горечь поражения. Однако, бросив большую часть своих сил в последнюю отчаянную, самоубийственную контратаку, спас положение. Многие храбрые немецкие солдаты были посмертно удостоены ордена «Железный крест». Но на войне индивид — только винтик в большой стратегии.