Ригведа

Естественно, при невозможности сколько-нибудь адекватной передачи подобной формы на русский, в частности, средствами русского стиха, пришлось идти на жертвы, намеренно отказываясь от воспроизведения ряда особенностей ведийского текста. В данном случае был избран примерно тот же путь, которым пошел выдающийся переводчик Пиндара и Вакхилида М. Л. Гаспаров. Отказавшись от максималистской установки на передачу древнегреческих стихов «размером подлинника» (т. е. силла-ботонической имитации метрического стиха), он избрал перевод «свободным» стихом и определил суть и практические преимущества этого способа: «Свободный стих — это стих без метра и рифмы, отличающийся от прозы только членением на строки; он представляет собой наиболее гибкий способ уловить и оформить естественный ритм насыщенной содержанием речи. . .» ^1Х

. К сказанному можно добавить, уже в связи с РВ, что при переводе на русский язык приходилось использовать (и на них опираться) и те связи, которые существуют между ведийской метрикой, с одной стороны, и синтаксисом и отчасти морфологией, с другой. Дело в том, что ведийские пады обычно определенным образом соотносятся с синтаксической структурой высказывания, а повторы так называемых «балансированных» синтаксических схем совпадают с границами метрических единиц. Эти особенности переводчик стремился сохранить в русском тексте, и они являются организующим началом в русском воспроизведении ведийской поэзии. Именно этим объясняется стремление сохранить состав лексем и синтаксических конструкций пады в переводящем ее русском стихе {строке). Всюду, где порядок слов в ведийской паде значим для построения определенного образа, мотива или конструкции, он сохраняется и в русском тексте, если только он не противоречит нормам русского языка. Также существенным оказывается и сохранение места в паде для звательных форм от имен богов, нарочито прерывающих повествование и создающих порой особый, напряженный, «рваный» ритм. В отмеченных местах пады (обычно в начальной позиции) как раз и развертывалась излюбленная ведийскими певцами игра именем бога или местоимениями, обозначающими бога и его адепта. Наконец, некоторые ключевые понятия ведийской модели мира занимают в паде фиксированное отмеченное место, причем важным является сам порядок (очередность) введения соответствующих слов. Эта особенность также чаще всего учитывалась в русском тексте. Можно указать и другие черты, когда «стиховое» начало обнаруживает свои соответствия на других уровнях языка.

Предпринимавшиеся ранее попытки переводить РВ на западные языки стихами (если не считать отдельных кратких фрагментов в антологиях) были признаны безусловно неудачными. Едва ли оправданные претензии на имитацию формы оригинала не могли уравновесить невосполнимых потерь в передаче содержания и той структуры текста, которая воспринималась ее творцами как значимая не только на чисто языковом уровне. В настоящем издании ставилась задача дать научно обоснованный литературный перевод ведийского текста, и переводчик исходил из установки на то, что только в рамках такого перевода оправданы дальнейшие поиски адекватных оригиналу эстетически отмеченных структур.

При работе над русским текстом переводчик сознавал, что текст РВ в равной степени (хотя и по-разному) должен удовлетворять историка, специалиста в области мифологии, религии, фольклора, литературы и т. п., т. е, быть своего рода историческим источником в русскоязычной версии. Этой установкой объясняются и некоторые другие особенности перевода — сохранение неясностей и неопределенностей, если они соответствуют интенции авторов гимнов, нарочитых деформаций и неправильностей ведийского текста, эллипсисов, обрывов и т. п. (в русском тексте в ряде случаев приходилось, в соответствии с традицией переводов древнеиндийских текстов, восстанавливать пропущенные элементы, если только они автоматически следуют из контекста; в таком случае добавления русского перевода по сравнению с текстом РВ заключались в круглые скобки); «терминологичность» перевода, состоящая (за редкими исключениями) в принципе, согласно которому каждое концептуально-значимое ведийское понятие передается одним и тем же русским словом; отказ от соблазнов эффектных «художественных» вариантов перевода, если они затемняют «источниковедческую» информацию памятника, и т. п.¹²

Наконец, еще одно замечание, связанное с переводом РВ именно на русский язык. По глубокому убеждению переводчика, при переводе с ведийского на другие языки русский язык обладает рядом несомненных преимуществ перед западноевропейскими языками. Эти преимущества определяются как большей степенью соответствия между ведийским и русским в силу лучшей сохранности в нем архаизмов, чем в западных языках, так и большей близостью русской (славянской) мифо-поэтической традиции к индо-иранской. Эти преимущества сами по себе не гарантируют успеха перевода на русский язык, но и переводчик и читатели перевода должны о них помнить.