Рихард Зорге. Кто он на самом деле?

Итак, на группу Зорге вышли по коммунистическим каналам, и арестовали Мияги не как агента иностранной разведки, а как возможного коммуниста – этим, кстати, можно объяснить и редкое разгильдяйство при допросе, когда арестованного оставляют в комнате с открытым окном, а единственный охранник находится где-то на другом конце помещения. Но теперь даже само поведение подследственного должно было показать полицейским, что не все в этом деле так просто, как кажется. А уж когда арестованный заговорил… Нет, это была совсем не коммунистическая деятельность. Речь шла о хорошо законспирированной шпионской организации, работавшей на Советский Союз. Полицейские чувствовали себя как школьники, поймавшие игрушечной удочкой метровую щуку.

15 октября Клаузен, придя к Зорге, застал его в большой тревоге. 13 числа у него была назначена встреча с Мияги, но обычно пунктуальный художник почему-то не пришел. И вот сегодня на встречу не явился и Одзаки (именно в этот день, 15 октября, он был арестован). Рихард передал Максу текст телеграммы с просьбой срочно вернуть группу в Союз или отправить ее в Германию. Но это уже был жест отчаяния. Если японцы на самом деле арестованы, то единственное, на что можно надеяться – это на их мужество. Бежать некуда, Япония – остров, где на каждом углу торчит по осведомителю. Укрыться в германском посольстве и вместо японской полиции попасть в лапы гестапо?

17 октября они снова встретились, на сей раз втроем: к Рихарду, кроме Макса, пришел и Вукелич. Посидели, обсудили ситуацию, выпили бутылку саке и разошлись, так ничего и не придумав. Сказалась вторая роковая ошибка Центра – им не дали никаких инструкций на случай провала. Так, Макс, придя домой, некоторое время размышлял, не стоит ли уничтожить или хотя бы убрать из дома передатчик и сжечь документы, но решил не предпринимать ничего. Это кажется невероятным для человека с таким опытом работы, но это так.

На следующий день рано утром их взяли. Больше всего полицейские боялись, что Зорге, известный своим безудержным характером, окажет вооруженное сопротивление. Но он вел себя на удивление спокойно. Ему не дали даже переодеться, так и увели в пижаме. При обыске нашли три фотоаппарата, фотокопировальный аппарат и, что хуже всего, отпечатанный на машинке текст радиограммы в Центр, копию которого обнаружили у Макса Клаузена. Макса взяли не дома – его пригласили в полицейский участок под предлогом выплаты компенсации за ущерб, нанесенный какому-то японскому велосипедисту, и там арестовали. Анну пока оставили дома в качестве приманки.

Когда полиция постучала в дверь к Бранко Вукеличу, тот пил кофе. Попросил жену: «Иосико, посмотри, кого там принесло так рано?». Когда вошли полицейские, он как ни в чем не бывало продолжал завтракать, предложил кофе и непрошеным визитерам. Спокойно простился с женой, поцеловал сына. Иосико ничего не знала о его работе на разведку, она была только женой…

Центр не готовил Рихарда к возможному аресту, и он не знал, как себя вести.

Сначала он решительно отрицал все обвинения, требовал встречи с послом и добился обещания устроить ее 25 октября. Потом ему были предъявлены вещественные доказательства – и он внезапно сломался. По крайней мере, так утверждает следивший за делом японский прокурор Ёсикава.

«Арестованный 18 октября Зорге решительно отрицал предъявленные ему обвинения. Полиция обязалась устроить 25 октября встречу Зорге с послом Германии и поэтому стремилась добиться от него признания… 24 октября Охаси

[34]доложил начальству, что появилась возможность получения признания, а на следующий день это подтвердилось, и в большой инспекторской комнате собралось 12–13 человек…

Для получения признания насилия к Зорге не применяли. Ему были предъявлены вещественные доказательства, и потребовали их объяснения. Таким образом, в конце первой недели он признался…