Рихтер и его время. Записки художника

Однажды в Москву приехала греческая пианистка Вассо Девецци. Она пригласила Рихтера на свой концерт в Большой зал консерватории.

Рихтер появился на балконе под портретом Бородина в тот момент, когда Вассо уже шла по эстраде между пультами.

За ней следовал дирижер. Объявлен концерт Моцарта.

Публика аплодирует. Вассо кланяется, придерживая великолепное дворцовое платье.

Но вот с поклонами все, она садится, и зал стихает.

Первые такты концерта просты и прозрачны. Звуки полны, округлы, весомы, мысль ясна, крупна и поэтична. Все безупречно! Словом – Музыка, с большой буквы.

Я вижу Рихтера. Он стоит, опершись на барьер, подавшись вперед, хотя рядом свободные места. Он весь – внимание. Он слушает и смотрит. Видно, как ему нравится. Еще бы! Ведь это – по-настоящему…

Но концерт между тем усложняется, появляются гаммы, рулады, ломаные арпеджио и пассажи.

Вот забились шестнадцатые, заметались руки, и Вассо, увы, померкла. И появилась та внешняя псевдосвобода, тот ложный блеск, за которым всегда скрывается крупный художественный компромисс.

Ничего не поделаешь! Моцарт – это трудно.

Рихтер уже сидит, подперев щеку ладонью, и, чуть улыбаясь, уже не вслушиваясь, ждет конца…

* * *

В артистической он оживленно говорил о чем-то с Вассо. Она, потупившись и раскрасневшись, сияла. Может быть, он хвалил ее платье?

Несчастный случай

Анна Ивановна снимала дачу в дальней деревне за Дмитровом. Автобус ходил туда раз в сутки.

Рихтер любил это место и часто бывал у нее там.

Однажды он приехал со сломанной рукой. Правую кисть обезображивал отек. Средний палец был вывернут.

Он сказал, смеясь:

– Ну, с роялем, кажется, все!

У нее затряслось лицо. Это был конец. Он сунул руку в ведро с водой и спросил:

– Мы будем обедать?

Она ничего не могла добиться. Он только отшучивался. Уверял, что все уже обошлось. Боли нет никакой, а отек от холодной воды сейчас сойдет.

Но следовало срочно отправить его в Москву.

Через десять минут она уже была на краю деревни, где снимали дачу какие-то москвичи с машиной.

Там пришлось долго и горячо объяснять распаренному человеку в майке, кто такой Святослав Рихтер и что такое – его рука.

Ей нехотя пообещали, как закончат дела, подвезти его до электрички.

Потом они обедали. Он неловко ел левой рукой, держа правую в ведре, поставленном на табуретку.

– Что же делать теперь?

– Да мало ли дел… Рисовать, например… А то – буду дирижировать. Может, это и к лучшему. Как знать?..

– Ну, все-таки, как же это случилось? Что это? Метро? Дверь в электричке?

Он засмеялся:

– Это… Это драка, Анна Ивановна.

– Боже! Да это немыслимо!!! Где? Здесь? В Дмитрове?

– Да нет… Там еще…

Он неопределенно кивнул в сторону.

– Но ведь срочно нужно к врачу! Время идет. Будут осложнения!

– Ну вот – осложнения! Какие там осложнения! Ходить по врачам в такую-то погоду! Только этого не хватало! Я бы тут переночевал у вас, а завтра все и так пройдет. Для рояля руку-то все равно не поправить…

* * *

Руку поправили. Через год он играл с прежним совершенством.

Из писем Анны Ивановны Трояновской о Святославе Рихтере

I

…Ты обещал звонить и не сделал этого. Напрасно. Святослав привез тебе какой-то пустяк. Шестого он уехал; когда он спросил меня, передала ли я тебе это и я сказала, что нет, это выглядело как мое невежество по отношению к нему.

II

…Слава 2-го июля уехал в Берлин – Восточный и Западный. (Солидно!) Второй концерт Брамса. Потом Лондон и Франция. В Москве будет 10 сентября, 12-го концерт в Москве. Напиши.

Твоя Анюша.

III

…Слава болеет. Его опять отвезли в санаторий «Сосны». В основном – гипертония; боюсь, что он опять отложит концерты (25 и 27). Когда ему плохо – то и мне нехорошо.

IV

…Митя, мне очень серьезно и глубоко хотелось поделиться с тобой моим Коктебелем:

1) – моя семья – это один ты,

2) бабья я не признаю,

3) Святослав, знающий теперь и Калифорнию, мне не товарищ: он ради меня сюда приезжал, а не ради Коктебеля, который ему не нравится, а я люблю это место… Но мое пребывание здесь пока – провал. В комнате за стеной поселилась скрипачка из Тбилиси. Далее молчу; но принимаю этот факт как заранее обдуманное оскорбление от господина черта.

…И сама я не хороша. К живописи еле присаживаюсь, а ведь это единственное, что есть вне Святослава. Все остальное – он; и немножко – ты. Я ведь скупая…

Пиши. Твоя Анюша.

V

Митька, поверь, что лучшая часть души моей тоскует по тебе, но жизнь тащит меня в другую ненавистную сторону. Сейчас Рихтер здесь. Вчера, 25-го, был у меня. Вечером был концерт его, не из самых лучших. Теперь будет 2 концерта 29-го и 30-го с оркестром, концерт Дворжака в зале Чайковского. Я пойду, и если ты хочешь и можешь – пойди со мной. Беспокоюсь.

Телевизор мне не доступен. Окружение мое страшно. Соседи! Больше сил нет. Хуже всего угрозы!!!! Ибо оне всесильны…

Анюша.

VI

Митюша! Извещаю тебя на всякий случай, что 7-е и 8-е я буду жить у Ангелины Васильевны[9]. Это твои дни. Если повлечет тебя ко мне, приходи после 10-го ноября.