«Рим». Мир сериала

К. Жуков: Нет. Еврей никак не мог быть гражданином при Цезаре. А раз он не гражданин, то и попасть во власть не может.

Как Луций Ворен мог избраться в магистраты или на еще более высокий уровень? Где проходила граница между допустимым и недопустимым в этом вопросе?

К. Жуков: Луций Ворен – гражданин Рима и римлянин, как он сам утверждает. Чисто теоретически он мог занять любую должность в городе. Хотя с практикой это не очень пересекалось. Я думаю, максимум, чего мог добиться такой занюханный плебей из городской бедноты, даже после блестящей карьеры в армии, – это уровень квестора. Дальше бы он не запрыгнул. Его бы не пустили, потому что даже уже у претора есть свои дети.

Фульман грозит Ворену. А он понимает, что грозит высокопоставленному лицу и может за это отхватить?

К. Жуков: Фульман грозил Ворену, когда тот являлся еще не высокопоставленным лицом, а мясником в лавке жены. Хотя, конечно, если немножко напрячь фантазию и развить этот вопрос, то это префект ветеранов, который только что демобилизовался… Да он бы свистнул – там такое количество друзей бы прискакало с саблями! Фульмана порезали бы на бешбармак, причем не дожидаясь указанного дня стрелки.

Зачем Атия, зная, что дочурка у нее туповата, отправляла ее все время к сопернице, а потом удивлялась результатам их встреч? Или она знала, чему Сервилия научит несмышленыша?

К. Жуков: Ну откуда я знаю? Это задумки…

Д. Пучков: Подслушивать, подсматривать посылала. Рассчитывая, что девочка уже выросла и ей достанет ума…

К. Жуков: Что она не совсем дура.

Д. Пучков: …Понять, что эта скотина Сервилия хочет ее использовать в своих целях.

Не так давно прочел книгу некоего Марка Фалкса «Как управлять рабами». Там он приводит необходимое количество работников и распределение должностей на разных типах плантаций. Вопрос: насколько труд Марка Фалкса, написанный во времена империи, справедлив для времен Цезаря?

К. Жуков:

Докладываю, Марк Фалкс – это профессор Джеффри Тонер из Кембриджа. Преподаватель на кафедре античной литературы.

Д. Пучков: Сейчас?

К. Жуков: Да. Но книжка написана ловко.

Д. Пучков: Смешная.

К. Жуков: Да.

X

Триумф

К. Жуков: Повествование между тем переползло в сенат, который расположен непонятно где.

Д. Пучков: Выглядит красиво.

К. Жуков: Локация – сенат. В сенате сидят пострадавшие терпилы.

Д. Пучков: Прощенные.

К. Жуков:

Марк Туллий Цицерон и Марк Юний Брут – тезки. Они ужасно страдают из-за того, что так нехорошо все получилось с оптиматами.

Д. Пучков: Марики.

К. Жуков: И друг друга пытаются то троллить, то жалеть. Видно, что у них полный раздрай в душе. Цицерон говорит что-то вроде: «Все пропало, республике конец, и когда кончится весь этот фарс, я поеду в деревню» Как Цинциннат – будет заниматься философией, видимо. Потом приходит Цезарь, Цицерон получает слово от совершенно шикарного ведущего сенатских заседаний, от спикера…

Д. Пучков: Давай.

К. Жуков: Слово предоставляется Марку Туллию Цицерону. Ну и Цицерон велеречиво, правда предельно кратко (что для него было нехарактерно), предлагает дать Цезарю магистратуру диктатора сроком на 10 лет. Потом встает Брут и его поддерживает. Оба выражаются в том смысле, что Цезарь оказался великим воителем, милостивым правителем и заслуживает править Римом еще 10 лет.

Д. Пучков: До Цезаря таких безобразий не было, я надеюсь?

К. Жуков: Он в этом отношении чемпион. На самом деле после возвращения Цезаря Цицерон принимал весьма ограниченное участие в политических делах Рима. Цезарь его простил, когда он прибежал к нему из Киликии, где был наместником, но близко к политике его не особо-то подпускал. Дело в том, что Цезарь непосредственно перед гражданской войной и во время нее очень рассчитывал на поддержку Цицерона. Потому что Цицерон – это вроде как у нас Соловьев, Киселев, Шахназаров и Толстой в одном. То есть человек такого могучего авторитета и настолько владеющий умами, что его речь, сказанная вовремя в нужном месте, могла положить тяжелую гирю на твои весы. Кстати, в фильме Цицерон хорошо показан, такой хитрожопый. Он вилял-вилял-вилял, а потом, когда Цезарь уехал в войска, этот кадр отправился к Помпею. Цезарь это запомнил и обиделся.