«Рим». Мир сериала

К. Жуков: Только по обоюдному согласию и достижению брачного возраста – в Риме это было 12 лет. Так что вся первая часть гражданской войны – это история маленьких бескровных побед: пришел, занял, ему открыли ворота, приняли. Цезаря любили. Если бы он попытался провести именно военную операцию, несмотря даже на успех, которого он мог достичь в короткий промежуток времени (разбить Помпея, кого-то одолеть, захватить), сразу бы у народа возник вопрос: а не второе ли это издание Луция Корнелия Суллы Феликса-Счастливого? Это был бы конец восстанию. То есть операция зимы 49 года до н. э. – это не военная кампания, а политическая акция, где пиар-сопровождение было гораздо важнее чисто военных успехов. И мы видим на всем протяжении этой истории, что Цезарь все знал про пиар. Он умел, как никто, пользоваться средствами убеждения: рассказывать, объяснять людям, что он делает, и всегда соблюдать видимость приличий. Мне кажется, что сценаристы в фильме раскрыли этот момент, в общем, хорошо. Почему «в общем» – потому что хотя бы парой фраз нужно было упомянуть не только о попранных правах лично Цезаря, которые он законно защищает, надо было еще сказать, что он боролся за благо республики и защищал трибунов. Это не стоило бы ничего в смысле времени в фильме, а ситуация стала бы понятней. Но все равно получилось круто.

А пока популяр Пулло и вынужденно перекинувшийся оптимат Ворен следуют в Рим, нам показывают непростые матримониальные отношения законной жены Ворена Ниобы и ее любовника, потому что к ней в дом забегает отец ее третьего ребенка, по совместительству муж ее сестры. Следует непростая сцена: Ниоба пытается экс-любовничка выгнать, он не очень-то хочет уходить, да и она мнется, потому что он, в общем, хороший. И конечно, ее застукала старшая дочь.

Д. Пучков: А какое наказание грозило за измену законному мужу?

К. Жуков: Ну, поскольку жена была фактически собственностью мужа, он мог ее убить. Это осуждалось – нельзя так поступать, но ему бы списали все на состояние аффекта.

Д. Пучков: Неплохо.

К. Жуков: В принципе, дело могло закончиться разводом, возвращением жены в ее семью. По-всякому могло быть. Но по фильму Ворен очень горячий и тупой.

Д. Пучков: Да, глуповат.

К. Жуков: Поэтому он сначала прибьет, потом будет сильно горевать, но от этого уже никому легче не станет. О чем мама дочке и говорит. Дочка призывает Ниобу рассказать все папе: «Ну ты ж ни в чем не виновата, потому что похоронка пришла, ты выдержала траур, и тут такой человек замечательный подвернулся. Ну и ребенок, бывает, от этого рождается. А теперь муж оказывается жив – ну в чем ты виновата?» Но Ниоба говорит, что муж ее такой дурак, что лучше его не злить.

Д. Пучков: Не беси папу.

К. Жуков: Да. А Ворен в это время горюет в походном лагере на фоне побухивающих кавалеристов и выспрашивает Тита Пулло о женщинах – рассказывает, что жена его ненавидит. «А какая разница? – говорит Пулло. – Через пару недель мы все умрем». «Это другое дело, – отвечает Ворен. – Кто будет чтить мою память? Кто будет приносить жертвы Прозерпине и Плутону и лить вино мне на могилу?» Пулло отвечает: «Ну, это я могу сделать».

Д. Пучков:

Будучи уверенным, что он-то останется жив.

К. Жуков: «Спасибо, но ведь ты тоже скоро умрешь». Затем мы оказываемся в доме Атии: хитрая Атия собирается устроить ужин, чтобы укрепить положение в обществе. Званый ужин.

Д. Пучков: Вечеруху закатить.

К. Жуков: Да, политическую. Призывает еврея Тимона, чтобы он поставил своих людей охранять дом и приветствовать гостей. Обстановочка в Риме неспокойная, нужна охрана знатным гражданам.

Д. Пучков: «Чем это от тебя пахнет?»

К. Жуков: Это лучший диалог в фильме! «Что это – от тебя пахнет духами?!» – «Немного благовоний не повредит». – «Отвратительно! Конское говно гораздо лучше!» Это блестяще! Меня одно смущает: Тимон при встрече целует Атии ручку, как будто мушкетер XVIII века. В Риме так женщин не приветствовали, насколько я знаю.

Д. Пучков: Он, видимо, как конюх распоясавшийся…

К. Жуков: …XVIII века.

Д. Пучков: Хотели, наверное, подчеркнуть, что оборзел вообще сверх всякой меры. Но он же не раб?

К. Жуков: Нет, он просто такой еврейский бандит. Возможно, у него есть друзья-сикарии, зилоты в еврейских провинциях.

Д. Пучков: Они тогда уже были?

К. Жуков:

Нет, но будущие.

Д. Пучков: От него они и пошли.

К. Жуков: А, да-да-да.

Д. Пучков: Тимон – молодец.

К. Жуков: Он, наглый, говорит: «Я людей-то приведу, но нужно будет заплатить». – «Тебе уже заплатили». – «Да я не про деньги». – «А про что?» – «Ты знаешь, про что».

Д. Пучков: «Чего-нибудь этакого хочется».