Римса из древесного массива

Перевалив через груду ржавой хвои, она оказалась в почти полной темноте. Здесь огоньки сияли особенно ярко. Они танцевали, сплетали затейливые дуги, водили хороводы. При этом они негромко пели песню, слов которой было не разобрать.

– Эй, вы кто? – осмелилась спросить Римса.

– Мы – свет, свет, свет… – ответили огоньки на разные лады.

– Но как вас зовут?

– Никак, никак, никак…, – последовал мелодичный хор голосов.

– А не могли бы вы перестать танцевать?

Римса чувствовала, что у нее начинает кружиться голова от пляшущих, стремительно мелькающих искр.

Огоньки остановились и на удивление тяжело плюхнулись на землю прямо перед ней.

– Я вас знаю! – вскричала Римса. – У вас и вправду нет имен. Вы – фонарщики.

– Фу, как грубо, – сказал кто-то в норке под корнями.

Римса испуганно наклонилась и посмотрела вниз.

Лохматое существо с чутким носиком и быстрыми темными глазками, жмурясь, выглядывало из глубокого лаза.

– Ты назвала их фонарщиками, – изрекло существо. – Ничего удивительного. Все Са – прагматики, среди них почти нет поэтов и художников.

Римса сильно смутилась от слова «прагматики», а существо назидательно продолжало:

– Свет фонаря – это, конечно, свет. А свет Солнца?  А свет звезды? А знаешь ли ты, дочь народа Са, что такое свет любви? Осознаешь разницу?

Римса готова была провалиться сквозь землю. Она чувствовала себя школьницей, которую   распекает учитель за невыученный урок.

– Взгляни на них, – проникновенно сказало существо, – на эти блистающие искры, на эти сияющие брызги в ночи.

– Мы свет, свет, свет, – опять закружились и запели огоньки. – Мы не нуждаемся в имени, потому что мы удивительный свет.

Продолжая петь, они построились в праздничную гирлянду и улетели, скрылись под сумрачными сводами бурелома.

На мгновение Римсе почудилось, что радужная пыль осталась на всем, к чему они прикасались. Но только на мгновение. Ибо в следующую минуту она вновь обратилась к странному существу.

– Кто вы? Я вас не знаю.

– Не так-то вежливо, молодая Са, не так знакомятся в хорошем обществе. Впрочем, чего и ждать от вашего племени.

Существо неодобрительно фыркнуло.

– А как знакомятся в хорошем обществе? – не унималась Римса.

– Вас извиняет только юный возраст и присущая ему непосредственность.

Существо подтянулось, выпрямилось, шаркнуло лапкой и слегка поклонилось.

– Позвольте представиться – Шусь.

Римса торопливо подавила смешок, прикрыв рот ладошкой, до того забавным показалось ей имя.

– Римса, – так же учтиво и церемонно ответствовала она.

Существо разгладило усы и заметило благосклонно:

– Уже лучше. Можете, если постараетесь. Позвольте пригласить вас на чашечку нектара. Сюда, пожалуйста.

Римса осторожно полезла в нору. Ступеньки из грунта местами осыпались, местами стерлись совсем. Густой мрак впереди постепенно наполнялся мягким сиянием. Глубоко под землей открылась уютная круглая комната. Там парочка фонарщиков потягивала нектар за круглым столом, вольготно раскинувшись в круглых креслах.

«Не удивлюсь, если они спят на круглых кроватях и кладут вещи в круглые шкафы», – подумала Римса.

Тем временем существо обратилось к фонарщикам:

– Благодарю вас, друзья. Не изволите ли занять верхний этаж?

Фонарщики кое-как выбрались из кресел и тяжело взлетели к громоздкому приспособлению под потолком. Там они устроились в плетеных емкостях, напоминавших гамак и колыбель одновременно и, кажется, сразу заснули, продолжая обеспечивать нору освещением.

– Это я внушил им идею об исключительности их света, – загадочно прошептал Шусь. – И теперь они служат мне, преданно и верно. Скажите кому-то, что они особенные, не такие, как все, и они – ваши до мозга костей.

– Да, но без них у вас в норе и вправду  было бы темно, – осмелилась заметить Римса.

Шусь игнорировал ее замечание и указал на кресла:

– Прошу садиться! Нектару? Есть ромашковый, колокольчиковый, есть майский, из первоцвета. Или, может быть, меда?

– Меда, пожалуйста.

Римса любила сладкое.

Шусь извлек из погребка кусок огромных, с тягучим янтарем, сот.

Римса накинулась на лакомство. Скачки с лесными лошадками порядком утомили ее. Сильно хотелось есть.

– Вы не благословляете пищу? – услышала она, поперхнулась и подняла от тарелки перемазанное медом лицо.

Шусь смотрел на нее изучающе, как на букашку на столе для опытов.

– Как это? – разлепила сладкие губы Римса.

– Вот так!

Шусь накрыл лапкой свой бокал с нектаром:

– Благодарю тебя, лес-отец и мать земля, за все необходимое, что даешь нам для поддержания жизни. Благодарю вас, цветы, отдавшие свой сок и аромат для нашего удовольствия. Пусть все пойдет мне во здравие. Да будет так!

Шусь пригубил нектара.

– Ясно?

– Да, – хриплым голосом ответила Римса. – А для чего это?

– Чтобы пища приспособилась к организму, а организм гармонично принял пищу. Ясно? – терпеливо, как маленькой, объяснил Шусь.

– Угу, – буркнула Римса, хотя, на самом деле, мало что поняла.

– Так-то, молодая Са, – прежнее благодушие вернулось к Шусю. –  Что же привело вас в эту часть леса? Куда эти бешеные мурамсы мчали вас? Тупицы! Даже не заметили, как потеряли пассажира. Впрочем, все они такие, – шустрые, да без мозгов.