Риск, борьба, любовь

Я поднял тумбу и, напряженно следя за леопардом, направил стальные ножки в его сторону. Но это движение усилило ярость Ватана, он разошелся настолько; что стал пытаться прыгнуть на меня, норовя вцепиться клыками в открытую шею. Каждый выпад хищной кошки я встречал тумбой. Этим я еще больше раздразнил пантеру, и она превратилась в маленький черный вихрь. Я почти не успевал следить за ней глазами. Изловчившись, Ватан все-таки прыгнул на меня. Я прикрылся тумбой, и зверь влетел прямо в нее — теперь его раскрытая пасть находилась всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Мне ничего не оставалось делать, как подальше отшвырнуть тумбу вместе с пантерой и попытаться скрыться за дверью. Но маневр не удался: Ватан легко освободился от тумбы и кинулся на меня прежде, чем я сумел добраться до спасительной двери. Я на лету сбил его ударом палки, но он немедленно возобновил атаку. Пятясь назад и фехтуя палкой, я локтем нажал на ручку двери и одновременно воззвал к служащему. Но мой верный помощник мирно шаркал метлой, продолжая как ни в чем не бывало мести пол. Словно зачарованный своей работой, он ничего вокруг не видел и не слышал.

Дверь тем временем поддалась, и не успел я перенести ногу через порог, как пантера тенью скользнула в образовавшуюся щель. От неожиданности мы оба оцепенели: растерялся и словно окаменел я, на долю секунды замер и Ватан. Однако он пришел в себя первым: шмыгнув мимо меня, леопард скрылся под клетками с тиграми и львами.

Шли зимние каникулы, цирк давал по нескольку представлений в день, и одна толпа зрителей беспрерывно сменялась другой. До начала очередной дневной «елки» оставались считанные минуты. Зал был полон, звонкие голоса детей долетали даже за кулисы. Страшно подумать, что могло бы случиться, окажись пантера на свободе. Опасность заключалась даже не в клыках и когтях Ватана, а в панике и давке, которыми чревато появление хищника в толпе. Надо было помешать пантере покинуть помещение. Но как это сделать, ведь в стенах полно щелей и самых настоящих дыр!

За кулисами слух о вырвавшейся пантере распространился с быстротой молнии. Артистов, спешивших на манеж к началу парада-пролога, в несколько секунд как ветром сдуло. Большинство заперлись в своих гримерках. Несколько записных хохмачей, на палец приоткрыв дверь, изощрялись в остроумии. Мне же было не до смеха. Стучало в висках, мысли с отчаянной скоростью мелькали в голове. Стараясь сохранять спокойствие, я заорал:

— Заткнуть все дыры! Тащите ящики, доски, тюки сена! Все делать быстро!

Напуганный непривычной обстановкой, Ватан вжался в пол под днищем клетки и, боясь пошевелиться, отчаянно шипел. Затыкая щели, я метался вокруг вольера. При виде меня пантера обнажила клыки и забилась в самый дальний угол. Боясь, что она опять поменяет укрытие, я старался двигаться и говорить как можно осторожнее. Пока мы с моими помощниками загораживали проемы в стенах, пожарные организовали заслон перед выходом на манеж и в зрительный зал. В проходе стоял милиционер, держащий в руках пистолет со взведенным курком.

Для людей, забаррикадировавшихся в гримуборных, время ползло невыносимо медленно. Понемногу, привлеченные отсутствием новостей, артисты по одному потянулись в коридор. Убедившись в собственной безопасности, они постепенно осмелели настолько, что даже стали давать советы, как побыстрее извлечь пантеру из-под клеток.

— Вы бы не болтали, а помогли!.. — начал я в сердцах и осекся, услышав:

— Вальтер! Скорей: тут большая дырка!

Я бросился на крик своего помощника. И обмер: между двумя фанерными щитами, отгораживающими помещение с хищниками от конюшни, зияла огромная темная щель, и к этой щели ползком подбиралась пантера.

— Валентин, не стой! Быстрей заделывай! — скомандовал я, шагнув к дыре и ища глазами хоть какой-нибудь строительный мусор.

Внезапно за моей спиной раздались крик боли и рев хищника. Я обернулся. Ватан, в темноте не замеченный Валентином, подкрался к щели и поймал руку моего помощника. Когти зверя, словно крюки, вонзились в предплечье. Валентин кричал, стараясь вырвать руку. Разъяренная пантера ревела и тянула добычу к себе, еще глубже вонзая в тело страшные когти. Бросившись вперед, я схватил Валентина за плечо и изо всех сил ударил ногой по черной лапе. Ватан отпустил жертву и отлетел в угол, где другой мой служащий, Ионис, с помощью пожарных зажал его ящиками и фанерными щитами и без труда загнал в клетку.

Освободившись от пантеры, Валентин упал на пол и быстро отполз в сторону. Лицо его стало бледно-серым, в остановившихся глазах застыл испуг, а из покалеченной руки фонтаном хлынула кровь.

— Скорей врача! — крикнул я пожарному, и тот немедленно скрылся в толпе.

Видя, что у Валентина задета артерия, я сильно передавил ее большим пальцем и попросил принести веревку или ремень. Но перепуганные артисты стояли молча, не решаясь приблизиться к конюшне.

Подошел врач. Отыскав в своем саквояже жгут, он ловко наложил его на руку Валентина.

— Ничего страшного не произошло, — мягко сказал он. — Сейчас вызовем машину.

На глазах Валентина показались слезы: