Риск эгоистического свойства

Он не отпустил, так и смотрел несколько минут в глаза, внимательно, напряженно, и что-то там такое искристое потухло в глубине его зрачков.

– Ну да, конечно, я знаю! – по-мальчишески улыбнулся он, чокнулся с ее бокалом. – Выпьем!

Они выпили до дна, расцеловались легким поздравительным поцелуем в губы.

– С Новым годом, Катюха!

– С Новым годом, Тим!

А ночь, празднование, шум-крик, радость покатились дальше своим чередом.

Причудилось ей, вот точно!

С этого дня началась еще одна новая жизнь Катерины Воронцовой, оказавшаяся на поверку не такой уж и простой и отнимавшей множество времени и сил.

А как иначе? Вы-то пробовали быть настоящей женщиной? В том смысле, сколько временных, денежных и прочих затрат это требует? И перечислять не стоит, каких усилий, если начать с приличных колгот, а закончить умением правильно строить глазки, любому трактату страниц не хватит!

Трудно ей приходилось и учиться, и осваивать азы женственности в ускоренном темпе, да еще развивать навыки психолога, изучая на практике характеры людей, поведение, движущие ими мотивы, почитать кое-что по психологии пришлось, словом, все задачи, поставленные перед ней Тимофеем, она выполняла старательно.

Катерина давно, со встречи с Тимофеем перестала быть наивной, изолированной ото всех, запуганной завышенными требованиями и бабушкиной муштрой девочкой. Но она не умела общаться с людьми, с ровесниками, во-первых, потому, что это запрещалось Ксенией Петровной, а во-вторых, она не подозревала, что это необходимо.

Зачем? У нее есть Тим, и никто больше не нужен. Вот что умела Катерина, так это концентрироваться, сосредотачиваться на цели и упорно, настойчиво к ней идти, игнорируя все мешающее, лишнее, что может оттягивать на себя внимание и дефицитное время.

Тимофей уж который раз встряхнул ее, дав такого морального тумака, что она вылетела из своего ограниченного одной направленностью мирка, приземлившись прямо в реальную жизнь, оказавшуюся весьма непростой, с ворохом разнообразных проблем, людскими историями и характерами.

И, знаете, это увлекательно.

Оказалось, что жизнь интересна!

Первого января они проснулись около часа дня, а в два часа Тимофей уехал. Надолго. И осталась только переписка в письмах, теперь он писал ей на адрес общежития, а она ему на неведомую, обозначенную цифрами какую-то полевую почту. Входившие тогда в обиход дефицитные и дорогущие мобильные телефоны им были еще долго не доступны. Зато каждый раз получая на вахте письмо от него, на конверте которого четким почерком Тимофея были написаны ее адрес и имя с фамилией, Катерина чувствовала нечто непередаваемое: гордость, радость, может, что-то детское про то, что и она обозначена в этом мире конкретным адресом, не скрываемым под предназначением «до востребования». Вот пойди ж ты, разберись, что это!

Катерина, стараясь сохранить ровное выражение лица, улыбалась внутренне весь день и на работе, и когда возвращалась домой. Так тепло и радостно ей становилось от воспоминаний того Нового года, своей круто изменившейся за один день жизни и даже тех своих чувств от получаемых писем.

Задумавшись, вся еще в том прошлом, в радости с добавлением теплой грусти по ушедшему, она никак не могла почему-то открыть дверь квартиры – ключ в замке не поворачивался, и все!

Ах да! Как же она забыла, за воспоминаниями накатившими!

Катя позвонила, и дверь тут же распахнулась, не успел улететь звук дверного звонка.

– Катерина Анатольевна! Я тут крутю, а вы там! – взволнованно объяснила Валентина.

– Кручу, – автоматически поправила Катерина, переступая порог.

«Вот и я включилась в работу семьи Бойцовых по исправлению речи великой Валентины!» – подумала не самым одобрительным образом она.

А чего одобрять? У них своя семья, у нее своя. Пересеклись в связи с форс-мажором… Дальше развивать раздражающую мысль Катерина Воронцова не стала.

– Как Соня?

– Телик смотрит. Жалуется. Лежать не хочет. Температура последняя тридцать семь и три, – отчиталась причина «приобщения» к чужой семье.

О-хо-хо! Жалуется она! Катерина, подавив тяжкий вздох в зародыше, пошла мыть руки и осматривать больную.

– Здрасте! – разулыбалась девчушка вошедшей в комнату Катерине. – А я все знаю! Вы Катерина Анатольевна, наша соседка снизу. И доктор. Вы меня героически спасли в трудную минуту и терпеливо лечите после.

– Аминь! – не поддержав бодрости задиристого тона, заключила вступительную речь пигалицы Катерина. – Самочувствие?

– Не лучшее, – не сдавалась Соня.

– Ну что ж, Софья, давайте я вас осмотрю, и вы ответите на пару вопросов, – докторила Катя, стараясь притормозить балагурящую девицу.

Не тут-то было! Намек девочка понять-то поняла, но ей было скучно и хотелось проверить на слабо и устойчивость к доставаниям соседку.

– Например, не занимаюсь ли я сексом?

– На этот вопрос вы уже отвечали.

Буйствующие «умищем» и откровенной провокацией подростки для доктора Воронцовой числились как обычная рабочая рутина, не особо и раздражающая.

– Я помню. А что, про это обязательно спрашивать? – весело поинтересовалась девочка.

– Шутишь? – перешла на «ты» Катерина.