Риск — хорошее дело!

– Какой, к черту, укол… Это был самый настоящий приступ ревности, – уныло проговорил Джерад, качая головой. – Да будет тебе известно, что я решил навсегда расстаться с тобой.

– Когда именно?

– По дороге домой. Ты дала мне достаточно поводов для размышлений.

Мэррин слишком хорошо помнила то ужасное возвращение из «Хиллмаунта».

– Конечно же, я ревновал тебя к Франклину. А потом ты меня поцеловала, и мне это ужасно понравилось. И я понял, что ступил на зыбкую почву.

– Поэтому решил больше со мной не встречаться. Джерад усмехнулся.

– А в следующую субботу я приехал сюда, чтобы увидеться с тобой, потому что всю неделю думал только о тебе.

– Я подстригала лужайку… – Мэррин мечтательно прикрыла глаза. – Ты остановился возле калитки, потому что не любишь врать, и…

– И тут же начал врать: сказал, что приехал, поскольку мама может поинтересоваться, продолжаем ли мы встречаться. Но факт оставался фактом – я больше не мог прожить и дня, не увидев тебя.

– О, Джерад! – вздохнула Мэррин, чувства переполняли ее. – Ты просто чудо! Неудивительно, что я полюбила тебя.

Они сидели, сплетя руки, тесно прижавшись друг к другу, то и дело прерывая свои воспоминания новыми поцелуями.

– Ты потрясающе красивая женщина, Мэррин Шеперд. Тебе кто-нибудь говорил об этом?

– По—моему, ты несколько преувеличиваешь, – промурлыкала она, – но твой комплимент пришелся мне по вкусу.

– Это не комплимент, а констатация факта. Ты – удивительная! И непредсказуемая.

– Потому что взяла в долг большую сумму у незнакомого человека? – мягко спросила Мэррин. – Но я была абсолютно уверена, что смогу вернуть деньги. Хотела брать внеурочную работу, намеревалась понемногу откладывать, и…

– Солнышко мое, в этом не было нужды!

– Для меня – была, – улыбнулась Мэррин. – А когда дядя Амос сообщил мне, что положил на мой счет десять тысяч фу…

– Значит, ты отдала мне долг из дядюшкиных денег? – перебил ее Джерад.

– Гм, а то, что у него есть возможность обеспечить меня такой суммой, тебя не удивляет?

– Не очень. У твоего дяди фантастические инженерные мозги. Когда я побывал в его мастерской, то увидел столько смелых изобретений, что сразу понял: даже пары из них достаточно, чтобы сделать его богачом.

– Господи! Только я одна не понимала, насколько талантлив моя любимый дядюшка! Мне всегда казалось, что он мыкается в нищете.

– А я подозревал, что у него есть какая-нибудь тайная страстишка. Ну, игра в карты, например, или бега, или еще что—то в этом роде. И поэтому в трудную минуту ты, принципиальная моя, не обратилась к нему за помощью.

– Ничего подобного! – воскликнула Мэррин. – Дядя Амос чудесный человек, без низменных пристрастий. Он много раз спрашивал, не нужны ли мне деньги, но я была уверена, что он сам нуждается, и говорила, будто у меня все в полном порядке… А в понедельник я уехала от тебя в таком жутком состоянии…

– Прости меня, милая. Поверь, я прошел через все муки ада, позволив тебе уйти. Но, видя, что ты сомневаешься в себе, в своих чувствах, мне пришлось это сделать.

– Ты указал мне на дверь… ради меня? А я решила, будто совсем не нужна тебе, решила, что ты выбросил меня из своей жизни… отверг…

– Отверг? О, святая невинность, да я с ума сходил от страсти. До сих пор не могу понять, как не схватил тебя в охапку, когда ты шла к двери!

Щеки Мэррин слегка порозовели. Выпрямившись, она взглянула на Джерада.

– У меня в голове все перепуталось. Я вообще утратила способность мыслить логически. Утром в понедельник, когда ты вошел ко мне… я решила, что это как—то связано с моим денежным долгом. Вечером я приехала к тебе, но о деньгах уже не вспоминала. – Она запнулась и потерла пальцами виски. – Я говорю сумбурно, да?

– Не буду отрицать, – галантно склонил голову Джерад, вызвав у Мэррин улыбку, – но ты не волнуйся, я понятливый.

– Так или иначе, – продолжала девушка, – я решила, что ты меня отверг, только не могла понять, сделал ли ты это намеренно. Я прикидывала и так, и этак, и в конце концов пришла к выводу, что ты хотел отомстить мне за мое поведение накануне утром.

– Моя вина. Мне не следовало тебя отпускать.

– Тебе ничего не оставалось делать, – возразила Мэррин. – В общем, я поняла, что разобьюсь в лепешку, но верну тебе долг. Только вот общаться со своими родными мне в тот вечер было невмоготу.

– И поэтому ты приехала сюда, чтобы переночевать у дяди Амоса?

Мэррин кивнула.

– Он увидел, в каком я состоянии, а у меня не хватило духу рассказать ему о том, что ты одолжил мне две тысячи фунтов, а после дал еще четыреста моему отцу. Из моего сбивчивого рассказа дядя Амос понял, что я… неравнодушна к тебе.

– Чудесный человек, умный и чуткий! Мэррин в искреннем порыве прижала руки к груди.