Рискованный флирт

Беспорядочные шлепки капель перешли в устойчивый стук дождя по тротуару. Капли блестели на ее волосах, стекали по розовым щечкам. Одна капля прокатилась по боковой стороне носа и попала в уголок рта.

– Проклятие, – пробормотал Дейн.

И вдруг ему стало все равно, раздавит ли он ее, сломает ли. Огромными руками монстра он схватил ее за талию, поднял и, когда мокрое упрямое личико оказалось прямо перед ним, прижался к ее губам.

Небеса разверзлись над ними, хлынул ливень.

Дождь бил по голове, по маленьким кулачкам, молотившим его по плечам и груди. Это его не задевало – он Дейн, он сам Вельзевул. Он не боялся буйства природы и цивилизованного общества. Его не трогало возмущение мисс Трент.

Говорит, милый? Нет, огромный, отвратительный мужлан, развратник, и если она думает, что отделается одним мерзким поцелуем его оскверняющих губ, пусть не обольщается.

В его поцелуе не было ничего милого или галантного. Это было жесткое, наглое нападение, бой, где пленных не берут. У нее запрокинулась голова, и на какой-то ужасный момент он испугался, что сломал ей шею.

Но нет, она не умерла, потому что извивалась и продолжала молотить кулаками. Он одной рукой обнимал ее за талию, другой поддерживал голову.

И вдруг она замерла. Губы разжались, поддавшись нападению так неожиданно, что Дейн отступил на шаг и уперся в столб. Она мертвой хваткой обняла его за шею.

Матерь Божья!

Эта безумная отвечает на его поцелуй!

Джессика прижимала к нему теплый, мягкий рот, свежий, как весенний дождь. От нее пахло мылом, мокрой шерстью и женщиной.

У Дейна подкосились ноги.

Он прислонился к фонарному столбу и ослабил сокрушительную хватку, потому что мышцы стали как резиновые. Джессика повисла на нем, гибкое тело с его дивными округлостями медленно сползало вниз, пока ноги не коснулись тротуара. Но и тогда она не отпустила его шею. Ее поцелуй был сладкий и невинный настолько же, насколько его – наглый и похотливый.

Он таял под ее девственным пылом, как соль под дождем.

За все годы с тех пор, как отец изгнал его в Итон, ни одна женщина ничего для него не делала даром. Или как было восемь лет назад, когда одна респектабельная дама, которой он по глупости домогался, потребовала, чтобы он подписал бумаги, отдававшие в упомянутые руки его душу, тело и имущество.

Мисс Трент держалась за него так, как будто от этого зависела ее жизнь, и целовала так, как будто если она остановится, миру придет конец, и при этом не говорила никаких «если» и «пока не…»

Смущенный, он неуверенно передвинул свои большие руки по ее спине и положил дрожащие пальцы на талию. Ему никогда еще не приходилось держать ничего подобного. Тонкое, нежное, гибкое и идеально закругленное. У него сдавило грудь, хотелось плакать.

Sognavo di te. – Ты мне снилась.

Ti desideravo nelie mia braccia dal primo momenta che ti vedi. – Я хотел обнять тебя с того момента, как встретил.

Дейн беспомощно стоял под проливным дождем, не в силах совладать с онемевшим ртом, с беспокойными руками, и сердце билось от понимания устрашающей правды:

Но bisogno di te. – Ты мне нужна.

И как будто последняя мысль была слишком чудовищна даже для обычно невнимательного Всевышнего, вспышка молнии прорезала темноту, и за ней последовал сокрушительный гром, от которого содрогнулась мостовая.

Джессика отшатнулась и прижала руки ко рту.

– Джесс, – сказал Дейн, протягивая руки. – Сага…

– Нет. О Господи! – Она откинула с лица мокрые волосы. – Черт тебя побери, Дейн! – И убежала.

Джессика Трент умела смотреть правде в глаза.

Первое: она ухватилась за первый же предлог, чтобы пуститься преследовать лорда Дейна.

Второе: она впала в глубокую депрессию, мгновенно перешедшую в ревнивую ярость из-за того, что у него на коленях сидели две женщины.

Третье: она чуть не заплакала, когда он пренебрежительно отозвался о ее привлекательности и назвал «дешевой девчонкой».

Четвертое: она подстрекала его к оскорблениям.

Пятое: она чуть не задохнулась, требуя продолжения его атаки.

Шестое: понадобился удар грома, чтобы привести ее в чувство.

К тому времени как она подошла к двери, у нее было сильнейшее искушение разбить об нее голову.

– Идиотка, идиотка, идиотка, – бурчала она, стуча в дверь.

Открыл Уитерс и разинул рот.

– Уитерс, я вас потеряла. – Она переступила порог. – Где Флора?

– О Господи! – Уитерс беспомощно смотрел на нее.

– Так, понятно, не возвращалась. Меня это не удивляет. – Джессика направилась в комнату бабушки. – Вообще-то, если моя бедная горничная направилась в Кале и оттуда за Ла-Манш, я ее нисколько не виню. – Она постучалась к Женевьеве.

Бабушка открыла, одарила ее долгим взглядом и повернулась к Уитерсу:

– Мисс Трент требуется горячая ванна. Побыстрее, пожалуйста.

Потом она за руку втащила Джессику в комнату, усадила и сняла с нее промокшие туфли.

– Я пойду на вечер, – сказала Джессика, борясь с пряжкой. – Пусть Дейн выставляет меня дурой, если хочет, но он не испортит мне вечер. Мне плевать, если весь Париж нас видел, это он должен стесняться – бегал по улице полуголый. А когда я ему напомнила, что он полуголый, знаешь, что он сделал?