Ристалище

Сразу за прибрежной растительностью началось поле, покрытое золотистыми колосьями пшеницы. Райя быстро нашла тропинку между делянками, вышла на более утоптанную тропу, и уже по ней вывела «своих работников» на дорогу. Вроде бы, у берега лазутчиков никто заметить не успел, а здесь, на большаке, это уже не имело никакого значения. Они шли из пустыни, с солеварни, в город, чтобы немножко поторговать.

Эту дорогу Найл помнил. Здесь за прошедший год не изменилось практически ничего: те же пахнущие сладостью яблоневые и абрикосовые сады, те же виноградные лозы на взгорках. На своих местах остались и поля, местами располосованные длинными грядками, местами засеянные пшеницей и ячменем. Вот только людей почему-то не встречалось. Если раньше в каждом саду, на каждом поле постоянно трудилось хоть несколько земледельцев, то теперь за час пути нигде не промелькнуло ни единого работника.

Солнце поднялось над горизонтом достаточно высоко, чтобы прогреть озябших за ночь братьев и подсушить их туники.

Пареньки взбодрились и отнюдь не напоминали слуг, измученных долгим путем через пустыню. Только привязанные к спинам копья придавали походке некоторую неестественность, которую можно было бы списать на усталость.

Дорога повернула, и все тут же вытянули шею, вглядываясь в далекие развалины. Годовалые пареньки впервые видели город, в котором росли и трудились их родители, и который оказался под пятою жестокого захватчика.

Отсюда, издалека, удавалось различить только иззубренную полосу на фоне голубого неба, да овальный купол дворца Смертоносца-Повелителя, выделяющийся своей правильностью по сравнению с окружающими руинами.

– Уже скоро, – утешающе сообщила Райя. Можно подумать, путники и вправду ноги еле передвигали! В сравнении с многокилометровыми переходами по горам и пустыням, которые достались на долю этих ребят, два часа неспешной прогулки по ровному утоптанному тракту казались просто отдыхом.

Еще минут пять, и закончились справа и слева ровные линии садовых деревьев. Впереди на поляне стоял одноэтажный дом с узкими горизонтальными бойницами вместо окон. На улице, под тентом, покамест не отдыхало никого, но из распахнутой настежь двери доносились громкие голоса. Последовала зычная команда, в дверь высунулась лохматая голова.

– А, аквяа отан юкли? – узнавающим тоном сказал воин.

– Да вот, еще кое-что прикупить надо, – ответила хозяйка солеварни.

– Турук, соль на брекн, – сообщил воин кому-то внутри дома, потом помахал Райе рукой: – Трони алсон, туру прес!

И исчез обратно в доме.

Вот только тут до Найла и дошло, что же всегда казалось таким странным в поведении Райи. Она разговаривала с северянами! Она прекрасно понимала их речь, а они понимали ее!

В первый раз слова незнакомой речи Найл услышал под обрывом пустынного плато, после битвы. Тогда он только по жестам понял, что его захватили в плен. Потом были пленные рыбаки, просьбы которых стали понятны только из мысленного контакта, последнего пленного он тоже допрашивал, прощупывая сознание. Соленый помнит двух захваченных северян – моряки их языка тоже не понимали. Тем не менее хозяйка солеварни легко общалась с пришельцами и в первый, и во второй визит в город, да и сейчас явно не заметила никакой разницы в языках.

– Райя, а что они тебе сказал?

– Мужчина удивился, что я так быстро вернулась и предложил зайти к ним, если соскучусь.

– Почему соскучишься?

– Он не сказал.

Правитель спохватился и прикусил язык. Если женщина хранит какую-то тайну, то сейчас не время демонстрировать свою догадливость. В настоящий момент Райя остается преданным соратником и помогает изо всех сил. Но как она поведет себя, если почует, что ее секрет раскрыли? Неизвестно…

– У тебя удивительные волосы, Райя, – сказал Найл. – Особенно сейчас, на солнце. Просто светятся!

Надсмотрщица оглянулась, улыбнулась, но ничего не сказала.

Первым, что поразило правителя на улицах, был запах. Со всех сторон жутко воняло нечистотами. Ничего подобного не случалось ни при нем, ни при Смертоносце-Повелителе. Похоже, пришедшие с севера дикари имели куда меньшее представление о чистоте и гигиене, нежели обычная песчаная мышь, зарывающая свой кал в землю. Вторым впечатлением отложился непрерывный шум. Не смотря на ранний час, ремесленники уже проснулись, разложили около домов свои изделия, взялись за инструменты. Со всех сторон доносилось бодрое позвякивание, постукивание, потрескивание.

Матерчатые навесы над входными дверями позволяли легко отличить обитаемый дом от необитаемого, и правителю сразу стала ясна по крайней мере одна из причин, побуждающая жителей далекой северной страны переселяться в эти места.

Жилье.