Ристалище

– Я позволил себе издать от вашего имени указ о налоге на кухни. Каждый горожанин обязан сдавать килограмм остатков хитиновых панцирей в неделю. Этот налог уже успели назвать налогом на объедки.

– И как?

– Спокойно. Вот если бы вы требовали мясо сдавать… А так – объедки и объедки. Все равно выбрасывать. Жители беспокоятся об обычае новых земель. Вы будете подтверждать его, Посланник, или объявите все своей собственностью?

– Какой еще обычай? – не понял правитель.

– По давнему обычаю, в новых землях спустя три года после их присоединения к империи каждый человек имеет право объявить своей собственность столько земли, сколько он смог засеять, и то жилье, на которое не претендуют другие хозяева.

– То есть, не желаю ли я прогнать переселенцев? – понял Найл. – Пусть живут. Вашими стараниями у меня и так людей почти не осталось.

Нехватка людей стала постоянной головной болью Посланника все последние дни. Из-за безлюдия он не мог дать новых матросов на корабли, не мог восстановить мастерскую по изготовлению воздушных шаров, не мог никого направить работников на вскрытие тайника в Черной Башне. Если раньше на острове детей всегда выращивали нужное количество садоводов, плотников, моряков, гужевых и других людей – можно было придти и получить, то теперь старая система рассыпалась. А как жить по новой системе, Найл пока не понимал.

К тому же, Шабр бесследно исчез в первый же день после освобождения города, Дравиг продолжал осаждать дворец Смертоносца-Повелителя, пойманные в котором воины упрямо не желали сдаваться, а Нефтис при всякой попытке посоветоваться неизбежно отвечала:

– Как вам будет угодно, мой господин.

– Где взять людей, Тройлек? – перебил паука Найл.

– Нанять слуг жуков, – с готовностью ответил смертоносец. – Ваша стражница Сидония при поддержке пауков совершила обход дальних ферм. Тех, где до сих пор сохранились старые хозяйки. Теперь у нас имеется очень большой запас продуктов. А слуги жуков всегда голодны. Они согласятся.

– Нет, Тройлек, работа, которую мне нужно сделать, должна остаться в тайне.

– Заставим выполнить ее пленников, – тут же предложил другой вариант паук. А потом их можно перебить.

– А где их взять?

– Воины скоро сдадутся. Они и так голодают. Покормить их, и пусть работают. Хоть наесться смогут перед смертью.

– Сто человек? – переспросил Найл.

– Я с самого начала понял, что вы не выносите крови, – подвел итог Тройлек. – Как, в таком случае, вы собираетесь править страной?

– А что, разве обязательно кого-нибудь убивать? – удивился Найл. – Неужели нельзя достигать согласия?

– Можно, – согласился паук, – попросите их умереть самих.

– Ты опять?

– А как иначе добиться сохранения тайны?

Найл вздохнул. Разумеется, проще всего было бы сделать все силами братьев по плоти – но привычные к невзгодам, умеющие охотиться и сражаться, братья никогда не держали в руках инструментов. Заставить их вскрывать хорошо заделанный тайник – и сами измучаются, и кирки-лопаты переломают.

– Вам нравится работа наших строителей, Посланник? – неожиданно спросил Тройлек.

– Да, – кивнул Найл, обводя взглядом отремонтированный зал.

– А работа наших гончаров? – паук подбежал к вазе с цветами.

– Нравится.

– А изделия столяров? – смертоносец оказался у трона, который, несмотря на обещания, так и не удосужился убрать.

– Нравятся, нравятся, – кивнул правитель. Что ты хочешь этим сказать?

– Все эти изделия так хороши потому, что мастера великолепно знают свою работу. Вам удалось совершить чудо, Посланник. Из ничего вы смогли создать сильную, слаженную армию. Я видел, как эта армия за считанные часы почти без крови захватила целый город. Она хорошо знает свое дело. Так зачем требовать от нее еще и умения копать?

– Ты говоришь таким тоном, словно теперь нам придется сражаться всю жизнь!

– Разумеется. Вы ведь сами не пожелали смиренно погибнуть в песках. Желающие жить в этом мире обязаны или платить за свое право, или сражаться за него.

– Ты слишком кровожаден, Тройлек.

– Разве? Как раз я смиренно вышел к вам навстречу и предложил себя, свое умение и свой опыт в обмен на разрешение остаться здесь, в этих стенах, на этой земле. А что сделали вы, мой господин? Вы не сдались на милость князя, когда осознали его силу. Вы не предложили свой труд, свои руки, свое знание. Вы ушли в пустыню, и увели с собой тысячи людей и пауков. Не знаю, трудно или легко дался вам этот год, но вы не остались жить там, куда кинула вас судьба. Когда князь ослабил свою хватку, вы пришли назад, и воткнули копье в прежние земли. Вы не пошли путем ремесленника, вы не выбрали мирный труд, платя другим, чтобы те охраняли ваш покой. Вы выбрали путь силы, путь крови. Меня не обмануть, Посланник, я опытный переводчик и тоже отлично знаю свое ремесло. Вы можете сколько угодно рассуждать о доброте и вздыхать над оцарапанным пальцем. Но как только появится настоящая угроза – вы прикажете опустить копья и затопчите тысячи существ, как одну ничтожную букашку.

– Все может быть, – кивнул Найл. – Но я никогда не стану делать этого сам. Я пролью чужую кровь, только защищаясь от настоящей угрозы.