Ритмы улиц

Нагнал я Мари уже у самого выхода. А она шустрая — как втопила то! Девушка уже шагнула за порог, когда я осторожно схватил ее за плечо, вынуждая притормозить. Маша удивленно обернулась, явно не ожидая погони.

— Андрей? — мне показалось, или ее голос прозвучал слегка нервно?

Не дав себе времени задуматься над этим, я протянул ей перчатку, чуть улыбаясь:

— Ты обронила.

Бросив взгляд на свою же вещицу, девушка выдохнула и покачала головой:

— Я такая рассеянная в последнее время. спасибо.

— Не за что, — отозвался я, чуть покусывая губу, — Как ты? — наконец, решился спросить.

— Эм…да нормально, — пожала плечами Мари, одергивая свое бледно-зеленое осеннее пальто, — Работа-дом, работа-дом. Всё как всегда. А ты? У тебя что нового?

— Да тоже всё по-старому, — признался я, чувствуя себя как-то неловко в присутствии этой девушки, но не желая её отпускать.

Не знаю, о чем думала Мари, когда смотрела на меня своими васильковыми глазами, но явно не о бабочках. Её взгляд был внимательный, изучающий, словно она пыталась сделать для себя какие-то выводы.

Наконец, сморгнув, она покачала головой:

— Мне правда уже пора бежать.

— Тебя ждут? — спросил я, надеясь, что ревность не прозвучала в моем голосе.

Кивнув, Золотцева забрала свою перчатку, скомкано попрощалась — и почти бегом устремилась за ворота. А там она запрыгнула в уже поджидавшую её ярко-красную машину. Кажется, это была «Вольво», но я не мог сказать наверняка — из-за забора было плохо видно. также я не смог разглядеть и водителя — стекла были тонированы. Но от осознания того, что Машу кто-то забирает после работы — и почему-то мне кажется, что не в первый раз — мои руки против воли сжались в кулаки, и я отчетливо услышал скрип собственных зубов.

Остаток дня прошел смазано — мы все же немного разучили новый номер, и даже маленький Данил нам не мешал. А потом я отправился к Ире — за порцией домашней еды и ласки.

Но весь вечер меня не покидали разные мысли. Почему-то в моей голове плотно засел маленький Мухин, с его цепкими ручками, внимательными глазами и задорным смехом. Сабина таких эмоций у меня не вызывала. Нет, я очень любил эту девчушку, но почему-то именно маленький танцор что-то тронул внутри, зацепил. Посадил в мою душу какое-то новое зерно, из которого я не знал, что вырастет.

— Малыш, ты чего опять завис? — Ира ласково, как кошка, потерлась щекой о мое плечо.

— Ир, а давай заведем ребенка, — выпалил я прежде, чем успел задуматься о том, что несу.

Выпалил — и зажмурился. Потому что только что, понял, ЧТО и КОМУ я предложил. Черт, я же вроде не пил. Так какого же черта?

— Эм…давай, — слегка неуверенно сказала Ира и на секунду я перестал дышать, — Но только не сейчас. У меня работа, зал, у тебя тоже выступления. Пока нам лучше еще пожить для себя.

Черт, воздух, ты где? А вот и ты, родименький. Данчук, мать твою, учись уже фильтровать свою речь, и хотя бы иногда думать о том, что ты несешь! Клянусь, жить станет намного проще.

Торопливо кивнув, я улыбнулся:

— Конечно. Ты права. Всё потом.

А после, чтобы еще какую глупость не ляпнуть, я торопливо прикрыл глаза, надеясь как можно скорее провалиться в сон, и стараясь выгнать из головы навязчивые картины Мари, которая прижимала к себе маленького мальчика. Только волосы у него были не темные, как у Данилки, а такие же медные, как у Золотцевой.

***

Сев в машину, Мари повернулась к водителю, приветливо, но чуть устало улыбнувшись.

— Спасибо.

— Ты говоришь это каждый день. Не надоело? — не дожидаясь ответа, Настя протянула подруге высокий стакан с толстой трубочкой, — Твой апельсиновый фреш. И, — следом за стаканом на колени к Золотцевой опустилось ебольшое ведерко из сети быстрого питания, — Жареные крылышки, о которых ты мечтала всё утро.

— Боже, я тебя люблю, — почти простонала девушка, тут же вгрызаясь зубами в одно из них, — Это прекрасно!

— Лопай-лопай, — усмехнулась Набокова, — Наедай мордочку.

— Да я итак уже на три кило поправилась! — пожаловалась Мари, — И это только два месяца прошло! Я же ни в одну дверь скоро не пройду!

Выпалив это, девушка надкусила еще одно жирное крылышко, второй рукой поглаживая свой пока еще плоский живот. Буквально через три недели и это изменится. Но рыжая не жалела о принятом решении.

На самом деле, она даже не рассматривала другие варианты. Аборт всегда для нее был равносилен убийству. Так что, увидев на тесте роковые две полоски, а спустя сутки получив подтверждение от врача, Маша твердо решила — она будет рожать.

Сложнее всего оказалось убедить в этом маму. Которая, едва узнав об интересном положении своей единственной дочери, закатила дикий скандал, с требованиями немедленно вернуться в родной город и избавиться от обузы. И на оба требования Мари ответила категоричным «нет». хорошо хоть, что разговор этот проходил по телефону — иначе девушку, вполне возможно, просто схватили бы за руку и увезли насильно.

— Что ты творишь?! — чуть ли не плакала мама рыжей, — Ты же загубишь себе всю жизнь!