Ритуал прощения врага

— Кирюша, принеси воды! — крикнул он невестке, возившейся на кухне с нехитрой закуской. — Смотри, Володя, это у нас кошка! Смотри, какая! Большая, полосатая! Ты видел кошку во дворе? — Он быстрыми движениями кисточки изобразил кошку. — Видишь! И глазки зеленые! Кошка! Мяу! Да?

Мальчик перестал возить машинку, уставился на рисунок. Протянул руку, ткнул пальчиком.

— Кирюша, он понимает! — обрадовался Игорь, обнимая племянника. — Как кошка говорит? Мяу? Да?

— Игорек, иди кушать! — позвала Кира.

Когда они сидели за столом и Игорь уминал за обе щеки бутерброды, а Кира пила травяной чай, он вдруг спросил:

— Что ты надумала с бизнесом?

— Не знаю, Игорек. Думаю, продавать нужно. А ты… как? Хочешь попробовать?

— Я? — Игорь чуть не поперхнулся. — Упаси боже! Конечно, продавай. Он тебе не нужен. Тебе Володика на ноги надо ставить.

— Я отдам тебе половину, — сказала Кира.

— Не нужно половину, дашь что-нибудь. Художник должен быть голодным. Я бы купил мастерскую, ушел бы из своего сарая. Знаешь, мне позвонил один из китайцев, хочет купить картину. Расспрашивал об убийстве… по-моему, он хочет ее купить из-за Коли — картина, связанная с убийством! Почти связанная. Как я понимаю, для него это вроде сувенира из варварской страны.

— Какую продашь?

— С лиловыми ирисами и лягушкой.

— Мне она тоже нравится.

— Тогда я лучше ее тебе подарю!

— Глупый! — Кира рассмеялась и погладила его ладонью по щеке. — Подари мне ту, что с лотосами. Или нарисуй новую с ирисами.

— И с лотосами! — Он вдруг перегнулся через стол и поцеловал ее в губы. Кира отшатнулась. — Извини! — вырвалось у Игоря.

Кира, не глядя на деверя, принялась делать новые бутерброды.

— Не сердись, — сказал он. — Я по-дружески, мы ведь друзья? Знаешь, после этого… — Он запнулся. — После этого я стал верить, что Бог есть. Я понимаю, так нельзя, живой человек ведь и брат, а только был он последней сволочью! Сколько ты от него натерпелась! Когда ты сказала, что он хочет Володю отдать в психушку, я бы его своими руками придавил! Но там… — Он ткнул пальцем в потолок. — Не приняли моей жертвы! Видимо, есть кто-то, чей резон посчитали весомее.

Кира молчала.

— Кирюша, ты мне веришь? — спросил Игорь, вглядываясь в ее лицо. — Это не я! После того приема я три дня не поднимался, температура, ломота… не пошла мне на пользу китайская еда. Я узнал про Колю от оперов, они заявились допросить меня… втроем на случай сопротивления. — Он хмыкнул.

Кира молчала подавленно.

— У тебя есть выпить?

Она поднялась, молча достала из буфета бутылку водки и рюмки. Плеснула себе на донышко, ему налила полную и сказала:

— Мне безразлично, Игорек, кто это сделал. Ты мне ближе брата, и так будет всегда, понял? Сейчас в нашей жизни многое изменится. Мы с Володечкой, наверное, уедем, я уже написала в Германию, ты купишь мастерскую. Так получилось, и ничего тут не поделаешь. Нам нужно держаться вместе…

Последняя фраза прозвучала двусмысленно. Игорь отвел взгляд. Опрокинул рюмку резким движением и сказал:

— Все равно! Ты же знаешь, что я люблю вас обоих, вы моя семья…

— Надеюсь, бомжа отпустят, — пробормотала Кира. — Он здесь вообще ни при чем.

Глава 17. Алик и Шибаев

Шибаев посмотрел на свои окна — света в них не было, и подумал, что Алик спит. Он испытывал угрызения совести, так как не позвонил и не предупредил, что… задержится. Алик относился вполне здраво к подобным вещам, но иногда, находясь в состоянии раздрызга, делался тонок, раним и очень обижался. Принимая во внимание то, что утром они почти не разговаривали, то есть говорил один Алик, в который раз доказывая Шибаеву, что тот должен! Он слушал вполуха и не отвечал, а кофе и вовсе отправился пить на балкон, на котором теперь приятно было находиться. Алик в знак протеста ушел на работу не попрощавшись. А теперь ситуация усугублялась исчезновением Шибаева. Но, похоже, друг справился с обидой и дрыхнет без задних ног.

Он осторожно открыл дверь, не зажигая света, на цыпочках пересек прихожую и собирался уже нырнуть к себе в спальню, как вдруг в гостиной вспыхнул свет, и Шибаев увидел Алика, босого, в одних трусах, стоявшего у двери и смотревшего на него в упор. Александр остолбенел на миг и расхохотался, вспомнив свою бывшую половину, Веру, которая имела обыкновение встречать его подобным образом, случись ему загулять в доброй компании или задержаться по службе. Алик был не похож на Веру, более того, он не любил ее и побаивался, но поза у него была такая же, как у нее — руки сложены на груди, спина подпирает косяк двери, одна нога заведена за другую, что, как правило, подчеркивает независимость и бойцовский настрой.

Настроение у Шибаева было отменное, а вспомнив о Вере, он подумал с удовольствием, что свободен. Кроме того, Алик, полный укоризны, не впечатлял бледными членами, и Шибаев дал себе слово вытащить его завтра же на утреннюю пробежку. То есть уже сегодня.

— Где ты был? — вопросил Алик трагически. — Где можно шляться всю ночь?

Шибаев не удержался и снова расхохотался.

— Ты был у женщины! — обличил его Дрючин.

Шибаев пожал плечами.