Роберт Бернс

Трех королей разгневал он,И было решено,Что навсегда погибнет ДжонЯчменное Зерно.Велели выкопать сохойМогилу короли,Чтоб славный Джон, боец лихой,Не вышел из земли.Травой покрылся горный склон,В ручьях воды полно,А из земли выходит ДжонЯчменное Зерно.

Все так же буен и упрям,С пригорка в летний знойГрозит он копьями врагам,Качая головой.Но осень трезвая идет,И, тяжко нагружен,Поник под бременем забот,Согнулся старый Джон.

Уже не один, а два голоса поют о буйном и упрямом Джоне, который грозит врагам: Ричард басом гудит мелодию, а Роберт отчетливо скандирует слова:

Настало время помирать —Зима недалека.И тут-то недруги опять

Взялись за старика.Его свалил горбатый ножОдним ударом с ног,И, как бродягу на правеж,Везут его на ток.Дубасить Джона принялисьЗлодеи поутру.Потом, подбрасывая ввысь,Кружили на ветру.Он был в колодец погружен,На сумрачное дно.Но и в воде не тонет Джон

Ячменное Зерно.Не пощадив его костей,Швырнули их в костер,А сердце мельник меж камнейБезжалостно растер.Бушует кровь его в котле,Под обручем бурлит,Вскипает в кружках на столеИ душу веселит.Недаром был покойный ДжонПри жизни молодец —Отвагу подымает он

Со дна людских сердец...Так пусть же до конца временНе высыхает дноВ бочонке, где клокочет ДжонЯчменное Зерно!

Через два дня Роберт прощается с Ричардом: корабль Брауна уходит в Южную Америку, а двуколка тарболтонского почтаря увозит Бернса в Лохли. Брауна встретят штормы и шквалы, жаркое солнце и смуглые красотки с веерами из пальмовых листьев. Его друг возвращается в крытый соломой дом, где его дожидаются больной отец, угроза выселения, постаревшая мать и притихшие, полуголодные братья и сестры. Снова его ждут тяжелый четырехлемешный плуг, отощавшие кони, работа с рассвета до поздней ночи, — весной земля требует от человека все, что он может ей дать.

Но теперь никто не собьет Роберта Бернса с пути: он хочет «ударить по струнам своей дикой сельской лиры» в благородном соревновании с Фергюссоном.

Конечно, у него нет настоящего образования, он вырос за плугом, и, несомненно, на его произведениях будет лежать отпечаток грубой деревенской жизни. Но он уверен, что все написанное им — его собственные, нигде не заимствованные мысли и чувства.

«Может быть, какой-нибудь любознательный наблюдатель человеческой природы заинтересуется тем, что думает и чувствует землепашец под влиянием Любви, Честолюбия, Заботы, Горя и всех тех тревог и страстей, которые, несмотря на разницу в условиях и образе жизни, одинаково свойственны всему роду человеческому...»

Эти мысли Роберт заносит в свою первую записную книжку. На заглавном листке он выводит отчетливыми красивыми буквами:

«Наблюдения, заметки, песни, отрывки из стихов и так далее, — Роберта Бернса, человека, не искушенного в искусстве наживать деньги и тем более копить их, но вместе с тем обладающего некоторым умом, безусловной честностью и бесконечной доброжелательностью ко всем творениям — разумным и неразумным...»

О чем только не пишет Роберт в этой тетрадке по вечерам, после работы! Он философствует, разбирает свои стихи, он рассуждает о том, что такое хорошие и плохие люди: