Робеспьер

Но до голосования далеко, и Робеспьер позволил себе развлечься поездкой к родственникам в Корвен, где сочинил гимн сладким пирогам, которым «обитатели Артуа больше всех народов мира знают цену». «Ваш брат настоящий ангел, — писали Шарлотте тетки, — он наделен всеми нравственными добродетелями, но создан для того, чтобы стать жертвой злых людей».

Успех в деле Виссери открыл Робеспьеру путь в аррасскую академию, куда его приняли 15 ноября 1783 года (академиями именовали общества, объединявшие местную элиту, поддерживавшую культурную и общественную жизнь провинции). Каждый вновь принятый обязан был произнести речь; Робеспьер свое выступление посвятил несправедливому отношению к членам семьи виновного со стороны общества. В начале 1784 года он отослал свои размышления «О повелительном предрассудке, обрекающем на бесчестье родственников несчастных, навлекших на себя осуждение законов» на конкурс сочинений, предложенный академией Меца, где выступил против «чудовища общественного порядка», как он именовал бесчестье, коему подвергаются родственники преступника. Бичуя предрассудок, Робеспьер восхвалял добродетель, приносящую счастье «как солнце — свет, тогда как несчастье происходит от преступления, как нечистое насекомое — от гнилости». Подобного рода фразы позволяют сделать вывод, что риторическая аргументация Руссо, во многом состоявшая из восклицаний и вопросов, присуща уже ранним сочинениям Робеспьера; впоследствии она расцветет пышным цветом. Столь же рано у него сложилось убеждение, что правила морали вполне применимы в политике: «Полезно лишь то, что честно; это правило, истинное в морали, не менее верно и в политике».

Победитель конкурса, адвокат Пьер Луи Лакретель, похвалил способность молодого коллеги верно схватывать суть дела, отметив при этом несколько поверхностный характер его работы: «Мне кажется, что ему нередко недостает четкости и решительности... Он уверенно проводит свою мысль, неплохо иллюстрирует ее, использует разнообразные фигуры стиля, что привлекает слушателя, но ему недостает глубины». А еще известный адвокат написал, что Робеспьеру не хватает того совершенного таланта, который дается только столичной жизнью. Недаром Мерсье писал, что «для усовершенствования того или иного таланта нужно подышать воздухом Парижа».

Замечания Лакретеля, впоследствии повторенные иными словами многими из мемуаристов, были справедливы. Желая придать своим речам больше веса, Робеспьер обретал привычку притягивать за уши доводы для полемики и из ничтожных явлений выводить великие истины. Академия, в лице парламентского советника Меца Редерера, будущего члена Учредительного собрания, присудила Робеспьеру вторую премию в размере 400 ливров, которую он употребил на издание своей работы отдельной брошюрой. Робеспьер явно жаждал лавров не только на адвокатском поприще, но и на поприще изящной словесности. И в общем он своего достиг. 3 декабря 1785 года в «Меркюр де Франс» появилась заметка Лакретеля, целиком посвященная Робеспьеру. Наконец-то честолюбивый аррасский адвокат имел все основания быть довольным: он завоевал себе место под солнцем. Преуспевающий юрист, литератор и философ, он мог спокойно наслаждаться всеми благами жизни. Но, если верить Пруару, из-за желчного характера Робеспьеру были недоступны простые радости бытия. Тем не менее он продолжал развивать бурную академическую активность, печатал отдельными брошюрами собственные выступления и, отзываясь на конкурс, объявленный академией Амьена (1785), написал похвалу Грессе{1} и его шутливой поэме «Вер- Вер». Ни сочинение Робеспьера, ни чье-либо иное из представленных на конкурс успеха не имели. Однако Робеспьер опубликовал и эту свою работу — возможно, потому, что она не только позволяла оценить его способности литератора, но и пускала стрелу в нелюбимого Жаном Жаком, а значит, и Робеспьером, Вольтера: «Эфемерные сочинения Вольтера производят на меня впечатление прекрасного сада, созданного согласно вкусам зажиточного владельца; читая же произведения Грессе, испытываешь сладостное волнение, охватывающее при виде чарующих пейзажей, которые Природа наделила всей имеющейся у нее красотой, и ты восхищаешься ими до глубины души...»