Робеспьер на троне

«По-настоящему, как широкое общественное течение, интеллигенция рождается с Петром…» И признав это, он имеет мужество признать то, что обычно не признают русские западники, что «Сейчас мы с ужасом и отвращением думаем о том сплошном; кощунстве и надругательстве, каким преломилась в жизни Петровская реформа. Церковь ограблена, поругана, лишена своего главы и независимости. Епископские кафедры раздаются протестанствующим царедворцам, веселым эпикурейцам и блюдолизам. К надругательству над церковью и бытом прибавьте надругательство над русским языком, который на полстолетия превращается в безобразный жаргон. Опозорена святая Москва, ее церкви и дворцы могут разрушаться, пока чухонская деревушка обстраивается немецкими палатами и церквами никому неизвестных угодников, политическими аллегориями новой Империи…» И дальше Г. Федотов заявляет то, о чем в наши дни хранят уже совершенно гробовое молчание русские европейцы — поклонники Петра и ненавистники большевиков. «…Не будет преувеличением сказать, что весь духовный опыт денационализации России, предпринятый Лениным, бледнеет перед делом Петра. Далеко щенкам до льва. И провалившаяся у них «живая» церковь блестяща удалась у их предшественника, который сумел на два столетия обезвредить национальные силы православия».

X. ВСЕШУТЕЙШИЙ СОБОР И ЕГО КОЩУНСТВА

На Церковном Соборе 1667 года было сформулировано следующее понимание духовной и царской власти: «Да будет признано заключение, что Царь имеет преимущество в делах гражданских, а Патриарх в делах Церковных, дабы таким образом сохранилась целою и непоколебимою стройность церковного учреждения». Этот взгляд находился в силе до 1700 года, до начала церковной реформы, проведенной Петром I, когда он осуществил идею европейского протестантизма.

Прежде чем провести эту реформу, сын Тишайшего царя прошел длительный путь отталкивания от православия. «На Кокуе началось, как вспоминает князь Куракин: — «дебошство, пьянство так велико, что невозможно описать». В этой обстановке зародился и вырос «Всешутейший Собор», — пишет Иванов с «неусыпной обителью шутов и дураков. Друзья протестанты во главе с Лефортом настраивают Петра против православия.

Петр охладевает к своей религии, «все симпатии переносит к протестантам».

«Всешутейший Собор имел весьма сложную организацию и, конечно, был создан не русской головой».

«На этой почве безудержного разгула, — указывает С. Платонов, вырос и знаменитый «всешутейший собор» с «неусыпаемой обителью» шутов и дураков. Если последняя «обитель» отражала в себе старый туземный обычай держать шутов и ими забавляться, то «собор мог сложиться в форме грубой пародии сначала на «католицкую» иерархию, а потом, по мере увеличения затеи и на православное архиерейство, — только в обстановке, разноверного, в большинстве протестантского и вольномысленного общества немецкой слободы. «Всешутейший собор» был попыткой организовать ритуал пьяных оргий в виде мистерий Бахуса. Пьяницы составляли правильную коллегию служившую Бахусу под главенством «Патриарха» и состоявшую из разных священных чинов до «дьяконов… включительно».

«Имея резиденцию в Пресбурге (почему патриарх и назывался Пресбургским), собор действовал там и в слободе, а иногда выскакивал и на московские улицы, к великому соблазну православного народа».

«…Борясь с Патриаршеством, — указывает М Зызыкин, — которое по своему государственному положению было олицетворением тех церковных идеалов, которые призвано было иметь и само государство по теории симфонии, Петр принужден был озаботиться в этой борьбе с церковными идеалами жизни житейским и теоретическим дискредитированием того, кто своим саном и положением в государстве был носителем их для членов Церкви и для членов государства, то — есть с Патриархом».

С целью дискредитирования Патриарха и вообще церковных властей, по свидетельству Скворцова, автора исследования «Патриарх Андриан», Петром был создан «всешутейший», сумасброднейший и всепьянейший собор» князя Иоаникиты, Патриарха Пресбургского, Яузского и всего Кокуя.

При патриархе Пресбургском находилось 12 кардиналов, епископов и архимандритов, составленных из числа самых больших пьянчуг и безобразников Москвы и Кокуя — Московской иностранной слободы». Все эти лица носили с одобрения Петра прозвища, которые, по словам историка Ключевского, никогда не смогут появиться в печати».

Ларец для хранения бокалов являлся копией переплета Евангелия.

«Одним словом, — .пишет Ключевский, — это была неприличнейшая пародия церковной иерархии и церковного богослужения, казавшаяся набожным людям пагубой души, как бы вероотступлением, противление коему — путь к венцу мученическому».

По свидетельству современников Петра Первого: — эта «игра» пьяных самодуров в боярских дворах была такая «трудная, что многие к тем дням приготовлялись как к смерти»; «сие славление (праздники) многим было бесчестное и к наказанию от шуток не малому; многие от дураков были биваны, облиты и обруганы».