Робеспьер. В поисках истины

И, переждав немного, она прибавила:

— Поговаривает народ, будто его здесь поблизости недавно видели.

Спутницы её опять тревожно переглянулись. Как нарочно выплыл в эту минуту месяц из-за крыш, и от Ефимовны не ускользнуло резкое движение, толкнувшее их друг к другу, причём Фелицата, шедшая сзади, очутилась рядом с нею.

— Хотелось бы очень и мне у него благословиться, — продолжала с усиливающимся апломбом Ефимовна. — Вам, чай, известно, где он здесь пристал?

На это обе монашки запротестовали. Откуда им знать про авву Симиония? Они только вчера вечером добрались сюда. Ночевали у слепого нищего и весь день с раннего утра от окошка к окошку ходили за милостыней. Ни с кем не говорили. А про авву Симиония они с тех пор ничего не слышали, как ещё в позапрошлом году он у них одну старицу, мать Анастасию, в смертный час напутствовал.

Но Ефимовна не верила им ни крошечки, и уж по одному тому, как они замитусились да застрекотали обе, как сороки, забыв обычную сдержанность и смирение, она догадалась, что попала в цель и что Симионий действительно здесь. И призван он сюда не для чего иного, как для того, чтобы барышень Курлятьевых отчитывать. Уж какое ещё нужно доказательство, что они кликушами сделались! А старая шкура Григорьевна ещё осмелилась на неё с кулаками лезть за один намёк на это обстоятельство! Ах она паскуда эдакая! Такая страшная напасть, сам Господь от них отвернулся, бесам их предал, а они всё ещё фордыбачатся да с почтенными людьми себя равняют, даже и словом не дозволяют себя обидеть. Вот наглость-то! Чем бы смириться да перед каждым заискивать, чтобы пожалели их, а они, на-ко, поди!

Торжествовала Ефимовна вовсю. От волнения и боль прошла. А порядком-таки оттрепала её старая подруга. Хороших три-четыре пучка волос осталось в цепких когтях старой карги с седой головы бахтеринской няньки. Но всё это вздор и пустяки по сравнению с новостями, которые она услышала; за такие новости можно и не то вытерпеть.

С монашками ей уж не о чем было толковать. Ей удалось вытянуть из них гораздо больше, чем можно было надеяться; остальное само собою объявится. Мыслимо ли, чтобы событие такой важности, как присутствие аввы Симиония в городе, осталось в тайне! Уж и теперь, без сомнения, многим известно, что он здесь. Надо бежать скорей домой, чтобы первой там об этом оповестить.

Однако про обещанную милостыню она не забыла и приказала своим спутницам зайти на другой день в бахтеринский дом, что на Спасской улице, близ Базарной площади.

— Всякий вам укажет. И с чёрного крыльца прямо наверх пройдите. Спросите только нянюшку Ефимовну, и вас ко мне проведут. Я завсегда в детской.

— Да нам завтра чуть свет уж в путь надо, — объявила Фелицата.

— Что так скоро? А Параньку-то, теперича, что ли, в скит с собой возьмёте, или она опосля, одна к вам приедет?

— Не знаем ещё.

— Как авва Симионий прикажет? — с лукавой усмешкой подсказала хитрая старуха.

— Без его благословения у нас не в обычае новеньких принимать, — возразила маленькая.

Проговорились! Ясно, что они к нему спешат, и не для того только, чтоб испросить дозволения принять в скит Параньку, а, верно, также чтобы насчёт курлятьевских барышень ему сообщить.

Ефимовна поспешно вытащила из-за пазухи мешочек с деньгами и, предварительно оглянувшись по сторонам, отсчитала несколько грошей, которые и подала своим спутницам со словами:

— Во здравие младенца Магдалины. Вот вам на хлебец.

— Спаси тя, Христос, пошли тебе, Господи, всего хорошего, здоровья, во всех делах благое поспешение, над врагами победа и одоление...

Не дослушав их причитаний, Ефимовна поспешила домой.

X

Минут через двадцать она уже стояла перед барыней с докладом о виденном и слышанном.

— Бедные, бедные! — со слезами повторяла добрая Софья Фёдоровна, выслушав с напряжённым вниманием повествование своей посланной. — Это не бес в них вселился, а болезнь, истерикой называется; их надо было бы лечить, а не отчитывать, — объявила она, припоминая мнение, много раз слышанное и от мужа, и от других начитанных и по-модному обученных людей про кликуш и тому подобных одержимых нервными недугами субъектов.

— Ну, как же не бес, сударыня, когда за обедней при выносе святых Даров их ломать начало. И вот увидите, что авва Симионий эту истерику с них, как рукой, снимет, — утверждала Ефимовна.

Впрочем, барыня на своём мнении и не настаивала. Она больше для очистки совести повторяла слова отрицателей старинных поверий и проповедников вольнодумных идей, к которым совершенно напрасно старался приобщить её муж. Чтоб угодить ему, Софья Фёдоровна притворялась, что не верит в существование дьявола, ведьм, леших и тому подобных таинственных существ, на самом же деле она в них верила так же, как и в Бога.