Робин Хобб. Синие сапожки (СИ)

Затем с непристойной ухмылкой он стал расспрашивать об интересных сплетнях и слухах. Он сказал, что для менестреля слухи ценнее, чем для обычных людей - горшочек с золотом. Поэтому он стал спрашивать, есть ли людям чего рассказать, и неважно, насколько эти слухи обоснованы. В основном ему рассказывали о лучших шлюхах, мужчин хвастались своими достоинствами да делали похабные намеки, а кто-то передал предупреждение "той сволочи, что украла шесть овце с выгона". Менестрель выслушал все это с широкой улыбкой, а затем пересказал в столь драматическом тоне, что даже Тимбал надорвала живот со смеху. А затем какой-то в конец напившийся крестьянин из замка Тимберрок сказал, что "скоро у лорда Джаста будет наследник, и тот будет столь же счастлив, как если бы ребенок был его".

- Во имя титек Эды, Лоул, завали свое пьяное хлебало! - прошипел кто-то за столом и легонько ударил говорившего по плечу, от чего тот повалился на пол.

Другой мужчина за столом крикнул:

- Да он же пьян! Не обращайте внимания!

Даже менестрель почувствовал, что Лоул хватил лишку, и повторил за мужчиной: "Крестьяне из замка Тимберрок - пьяные пустобрехи. Не обращайте внимания". Эта "поправка" вызвала рев одобрения в таверне. Но Тимбал внезапно замолкла, улыбка сползла с ее лица, а смех застрял в горле. Она расплатилась за сидр и в одиночестве пошла назад в замок.

Лил дождь, когда она выходила из таверны. Тимбал даже не взяла с собой плаща, и все, что ей оставалось - это мокнуть под холодным ливнем. Первую половину пути девушка думала о том Азене, которого помнила. Она думала о песнях, которые он пел, о том, как ей казалось, что он поет именно для нее, даже когда менестрель смотрел на леди Ласент.

Она думала о его мягких курчавых волосах, об их запахе, о том, как они касались ее лица, когда они занимались любовью. Она думала о его губах, и не только о поцелуях, но и о добрых словах, о том, как он нежно держал ее, когда она плакала, вспоминая об отце. Она была с ним всего одну ночь, знала ли она его, не говоря уж о том, чтобы любить?

Она подумала, что любят не за что-то, не потому, что знаешь кого-то. Любят просто так. Стыдно, что он так дурно обошелся с ней, а она все еще сохнет по нему, вспоминая каждое его слово, произнесенное шепотом, каждое прикосновение. Хватит уже того, что она сглупила, но почему же она так долго вспоминает о той своей глупости? Впервые девушка крепко задумалась об этом. Хотела бы Тимбал быть достаточно смелой, чтобы убить себя, умереть и больше не чувствовать боли, от которой не было исцеления. "Но я не такая храбрая, - подумала она. - Пусть Эл убьет меня за трусость, за то, что у меня не хватит духу сделать это самой".

Она пришла на мост, по которому уже пересекала реку ранее этим вечером. Вода поднялась, она подхватывала весь мусор, что накопился у берегов за лето, и несла его к мосту, где прижимала к деревянным опорам и текла сквозь него, уже выплескиваясь кое-где и на сам мост. Увидев это, девушка заколебалась, но все же поставила ногу на деревянные доски. Те дрожали от напора воды, но сам мост выглядел вполне крепким. Тимбал оглянулась на деревню, в надежде, что из нее кто-то также возвращался назад и у него можно будет спросить, безопасно ли идти через мост. Но из-за дождя она почти ничего не видела, да и навряд ли кто-либо решил возвращаться в замок до начала ночи. Девушка уверила себя в том, что все будет хорошо, и решила все же идти дальше.

Из-за проливного дождя она остановилась и сняла свои сапожки, решив, что босыми ногами будет удобнее ступать. К тому же вода могла попасть внутрь и испортить ее обувь. Тимбал прижала сапожки в груди и пошла по мосту. Деревянные доски скрипели и стонали, когда она ступала по ним. Холодная вода омывала ее голые ступни. Внезапно жидкость стала подыматься выше и при следующем шаге уже дошла девушке до лодыжки. Вода замедляла ее, и Тимбал одной рукой задрала свой подол, чтобы тот не так быстро намокал. Она оглянулась назад и поняла, что уже прошла половину моста, и назад было идти столько же, сколько и вперед.

Девушка сделала еще два шага, а затем мир вокруг нее будто перевернулся. На мгновенье она вообще перестала понимать, что происходит. Затем она осознала, что одной рукой цепляется за перила моста, а другой прижимает к груди свои драгоценные сапожки. Мост все еще был у нее под ногами, но она выпустила из руки подол, и тот обволакивал ее, насквозь пропитавшийся водой, которая уже доходила Тимбал до колен. Внезапно девушка поняла, почему вокруг нее плавал мусор, который сбивал с ног и заставлял прижиматься к мосту.