Робинзоны Вселенной

Бедфорд впервые по–настоящему посмотрел на нее. Но не увидел ничего нового: овальное, почти аристократическое лицо, обрамленное темно–каштановыми волосами до плеч, чистые, классические черты, широко поставленные голубые глаза, легкую высокую фигуру, изящную и вместе с тем соблазнительную. Афродита. La Belle Dame Sans Merci. Богиня двадцатого века, одетая в камуфляж двадцать первого. Но разве богини читают Мора, Харрингтона, Бэкона и Кампанеллу? Она знает, что я — интеллектуал. Сама догадалась или Коллинз ей рассказал. Наверняка это Коллинз велел ей идти вперед, составить мне компанию. Хотел временно переключить ее на меня, чтобы она не мешала ему любезничать с Ниной.

Все чувства его вмиг замерзли, как было уже много раз. Он даже не пытался их растопить.

Когда он заговорил, в его голосе звучал лед:

— Никогда не бывал там. Это что, города на Земле?

Как будто невидимые ветви протянулись из воздуха и расцвели на ее щеках розами. Она опустила глаза.

— Не знаю. И я там никогда не бывала.

Разговор окончился. Он больше не взглянул на нее, и она вернулась к Нине и Коллинзу. Бедфорд ускорил шаг. Опять этот банальный сценарий, никак его не избежишь. Нужно просто демонстрировать равнодушие и презрение. Доказать, что не боишься одиночества, что ты самодостаточен. И у тебя есть гордость. Гордость превыше всего.

В тот вечер они разбили лагерь в долине, поставили походные палатки и развели огонь. Поужинали пищевыми таблетками, растворив их в воде из ручья. Первую вахту нес Бедфорд. Он сидел на бревне поодаль от костра, положив лучевую пушку на колени. Кроме собакоподобных животных тут встречались еще местные вариации грызунов и птиц. Но не исключалось существование более крупных зверей, так что бдительность не помешает.

Бедфорд слушал стрекотание местных насекомых и сравнивал эти звуки с жужжанием земных. Разница невелика. Вообще–то две планеты не сильно отличаются друг от друга. И здесь, и там — моря, горы, леса, долины, реки. И все же отличие есть, очень важное: только на одной из планет существует разумная жизнь.

Хотя утверждение спорное, напомнил себе Бедфорд. В глубине души он знал, что слова, которые он сказал Джоан, верны: раса, которая построила город, должна была выйти на контакт с теми, кто прилетел. Если, конечно, она еще существует. И должны быть другие города, более примитивные, построенные не настолько технически продвинутыми людьми, в этом случае его аргументы насчет контакта не работают. Но, честно говоря, он не верил в существование здесь примитивной цивилизации. Хотя отметать эту идею полностью все–таки не стал.

Одна из девушек пробормотала во сне имя. Обе спали в одной палатке, и Бедфорд не знал, кто именно произнес его, хотя расслышал очень хорошо: Дэвид. Муж? Нет, они обе не замужем. Значит, возлюбленный? Или, возможно, брат? Бедфорд резко оборвал ход мыслей. Раньше ему просто не приходило в голову, что у Нины и Джоан на Земле мог остаться любимый и любящий человек. Эта идея была слишком далека от центра его вселенной, от его личной планеты, вокруг которой вращалось его эго. Он почувствовал: еще немного, и в нем проснется жалость к кому–то другому, кроме себя, и испугался этой перспективы.

Неужели она произнесла имя вслух? Джоан села на пневматической койке в кромешной темноте палатки. С соседнего места доносилось ровное дыхание Нины. На улице жужжали насекомые, издалека долетал лай. Больше никаких звуков.

Она легла на спину, закрыла глаза, снова погружаясь в сон… в сон, который не был сном. В сотый раз она увидела, как Дэвид идет рядом с ней по терминалу. В руках у него коробка конфет и большой букет роз. Его глаза и голос полны унизительной мольбы.

— Пожалуйста, Джоан, не уезжай. Пожалуйста.

Тело ее каменеет, взгляд становится ледяным. Она слышит свои жесткие слова:

— Не надо просить. Ты становишься похож на собаку.

Большой корабль, сияющий на солнце, обрамлен округлым окном терминала. Голос в громкоговорителе неустанно повторяет:

— Пассажиры «Анаксагора», немедленно пройдите на регистрацию в сектор С. Пассажиры «Анаксагора», немедленно пройдите на регистрацию в сектор С.

— Пожалуйста, не уезжай, — повторяет Дэвид. — Прошу тебя.

Она слышит свой ответ:

— Прощай, Дэвид. Наслаждайся своей комфортной жизнью.

И она уходит. Пытается заставить себя обернуться и посмотреть в последний раз на человека, который ее боготворит, который готов окружить ее стеной заботы на всю жизнь. Но она продолжает идти, глядя только вперед, ненавидя этого простака, который видит ее тело, но не слышит ее души.

Она снова проснулась. Сквозь стены палатки сочился серый утренний свет. На этот раз ее пробудил не только сон, который был не совсем сном, но и новый звук. Прислушавшись, она поняла: Нина что–то бормочет на своей койке.

Джоан повернулась на другой бок и снова закрыла глаза. Ну что ж, по крайней мере, не ее одну преследует прошлое.