Робинзоны Вселенной

Зайдя в гостиную (общую для полудюжины семей), Рафаэль скинул меховую куртку и сразу прошел к огню, Как и большинство колонистов, не носящих кильтов, он предпочитал кожаные брюки и мягкие клетчатые рубашки цветов клана.

— Дома никого?

— Юэн в госпитале; Джуди в школе; Мак отправился с погонщиками, — ответила Камилла. — А если Тебе не терпится взглянуть на детей, то они все, по–моему, на школьном дворе — кроме Аластэра. Он сегодня у Хедер.

Подойдя к окну, Мак–Аран увидел хорошо знакомую треугольную крышу, школы. «Как быстро вытянулись наши дети, — мелькнула у него мысль, — а взглянешь на их мать — и не подумаешь, что четырнадцать лет прошло». Уже подрастали семеро, переживших жуткий зимний холод пятилетней давности. Каким–то образом Мак–Аран с Камиллой вытерпели все перипетии первых тяжелых лет; и хотя у Камиллы были дети от Юэна, Льюиса Мак–Леода и еще от кого–то (от кого именно, Мак–Аран не знал; Камилла, как он подозревал, тоже), двое старших ее детей и двое младших были от него. Самая младшая, Мхари, не жила с ними; за три дня до ее рождения умер при родах ребенок Хедер, и Камилла, никогда не стремившаяся выкармливать ребенка, если была возможность воспользоваться услугами кормилицы, отдала Мхари на воспитание Хедер; когда пришло время отлучать девочку от груди, Хедер не хотела ее отдавать, и Камилла согласилась, чтобы Мхари оставалась у Хедер — хотя навещала ее почти каждый день. Хедер была одной из тех, кому не повезло; за четырнадцать лет она родила семерых, но только один из детей прожил больше месяца. Кровные связи в колонии значили не слишком много; матерью ребенка считалась та, кто о нем заботится, отцом — тот, кто учит. У Мак–Арана были дети еще от трех женщин, и обо всех он заботился одинаково; но больше всего по душе была ему. Лори, странная дочь Джуди, которая уже в четырнадцать лет была выше мамы; полколонии называли ее подменышем, но почти никто не догадывался, кто ее настоящий отец.

— Ну что, бродяга, — спросила Камилла, — когда снова в дорогу?

— Ну, несколько дней отдохну дома, — отозвался Мак–Аран, обнимая ее за талию, — а потом… мы все–таки хотим найти море. Наверняка где–то на этой планете оно есть. Но сначала… у меня для тебя сувенир. Несколько дней назад обследовали мы одну пещеру — и вот что нашли в скальной породе. Знаю–знаю, ювелирное дело у нас пока совершенно не развито, извлекать их из скалы только лишняя морока — но очень уж они нам с Аластэром приглянулись; в общем, держи — тебе и девочкам. Что–то, кажется мне, есть в этих камешках…

Он извлек из кармана пригоршню голубых камней и высыпал Камилле в подставленные ладони; в глазах ее мелькнуло сначала удивление — потом откровенная радость. Тут гурьбой ворвались дети, набросились на Мак–Арана, и тот потонул в море гомона.

— Па, можно мне с тобой в следующий раз в горы? Гарри ты берешь, а ему только одиннадцать!

— Па, Аланна взяла мое печенье, скажи, чтобы отдала!

— Папа, смотри, смотри, как я лезу!

Камилла как всегда игнорировала этот бедлам и спокойными размеренными жестами призывала к тишине.

— Давайте только по очереди… что у тебя, Лори?

Высокая сероглазая девочка с серебристыми волосами подобрала один из голубых кристалликов и стала всматриваться во вспыхивающие внутри звездочки.

— У моей мамы есть такой же, — очень серьезно произнесла она. — Можно я тоже возьму? Мне кажется, у меня может получиться с ним работать.

— Хорошо, бери, — разрешил Мак–Аран и бросил поверх головы девочки взгляд на Камиллу. Когда–нибудь, когда Лори сочтет необходимым объяснить, они узнают, в чем дело; в одном они могли быть уверены — их странный приемыш никогда ничего не делает просто так.

— Знаешь, — сказала Камилла, — у меня такое чувство, что когда–нибудь эти кристаллики станут для всех нас очень важны.

Мак–Аран кивнул. Интуиция Камиллы подтверждалась уже столько раз, Что это перестало удивлять; можно было позволить себе подождать. Он подошел к окну и поднял глаза на знакомый силуэт горной цепи на горизонте; воображение унесло его дальше, к равнинам, холмам и неведомым морям. Бледно–голубая луна, напоминающая цветом камешек, в который зачарованно уставилась Лори, тихо выплыла из облаков, клубящихся у вершины горы; и начал моросить мелкий–мелкий дождь.

— Когда–нибудь, — проговорил вдруг Мак–Аран, — кто–нибудь, наверно, придумает этим лунам — и этой планете — названия.

— Когда–нибудь… — эхом отозвалась Камилла. — Но мы никогда не узнаем, какие.

Веком позже планету назвали Даркоувер.

Но на Земле услышали о них только через две тысячи лет.

Пол Андерсон

ЧЕТЫРЕЖДЫ ЕВА

1

Монолог Арсанга затягивался.