Робкая любовь

Друг тяжело вздохнул и опустил голову. Прочистил горло, и лишь после заговорил, вырывая из себя каждое слово с огромным трудом. Я заметил, как он сжал кулаки и нервничал, явно страшась того, что хотел мне рассказать.

– Слушай, дружище, – проговорил он, сверля взглядом чистый пол и носы моих кроссовок. – Я бы конечно хотел этого не знать. Или не сообщать тебе, но есть кое-что, что тебе стоит знать.

Он замолчал, поднимая на меня взгляд. Говорить загадками он умел, а вот меня это умение дико раздражало.

– Ну и? – Вздернул бровь, намекая на то, чтобы Ник поторапливался.

– Давай лучше вернемся в раздевалку. Я покажу, – выдохнул и, не дожидаясь моего ответа, резво развернулся и направился обратно на выход.

Я провожал его спину с чуть поникшими плечами и, махнув на все рукой, последовал за другом. Чем раньше поделится, тем легче станет ему. Ну и мне.

Мы вошли в раздевалку, и Ник приблизился к своему шкафчику. Достал телефон и быстро стал что-то искать. Я поравнялся с ним, но не заглядывал через плечо, потому что не имел такой привычки. Ждал, сжимая собственные кулаки и чувствуя, как челюсти хрустели от напряжения.

– Вот. – Ник сунул мне свой смартфон. – Вот так она переживает ваш разрыв.

Я уставился на фото и обомлел. Амалия в ярком коротком платье веселилась в компании подруг. На ее лице сияла яркая улыбка, а глаза, казалось, затянула пелена. Шумная компания всплеснула руками вверх, поддерживая какой-то тост, произнесенной девушкой с бокалом в руке.

– Отмечает нашу размолвку?

Ник шумно сглотнул и отвернулся. Вернул себе телефон и загрузил видео с той самой вечеринки. Я слышал тосты и разговоры друзей. Они отмечали новый старт, которым планировала заняться Амалия. Она уезжала через пару недель на новые соревнования и планировала задержаться там надолго.

– Так вот почему, – прошептал, качая головой.

– Ей нужна свобода…

– А не я со своим браком и… и бракованной ногой.

– Моть, я…

– Нет! – Остановил его, поднимая руку, разделившую нас. – Не нужно мне вот этого всего. Ни жалости, ни поддержки. Я говорю как есть – ей нужна свобода, пусть получает ее. Я держаться за Амалию не буду.

Ник, прикусив язык, медленно кивнул и убрал телефон.

– Моть, я тебе не враг.

– Пожалуй, я пойду работать. Можешь возвращаться в зал, – произнес, резко разворачиваясь к своему шкафчику. Срочно переодеться и уйти. Уйти подальше от мыслей, от которых стало тошно.

Но почему? Почему так больно? Неужели потому что моя теперь бывшая невеста так была похожа на моего отца? Для нее важными оказались карьера, слава и бесконечные путешествия… Я тоже хотел этого и стремился, но, кажется, потерял себя… В колене острая боль разрасталась ядовитыми шипами, проникая в мышцы и сухожилия.

К себе в кабинет я возвращался сильно хромая и проклиная самого себя.

* * *

Я спустилась в гостиную, чтобы пожелать тёте спокойной ночи, как ее голос резко одернул меня. Я обернулась и взглянула на женщину, которая поправила на носу очки и внимательно оглядела меня, словно проверяя вновь и вновь – в порядке ли я. Мне становилось не комфортно от ее дотошного взгляда или ежедневных проверок, чем я занималась в комнате. Я слышала, как раз за разом скрипели половицы, когда она поднималась на второй этаж и направлялась к моей комнате, чтобы осторожно прикрыть дверь, удостовериться в том, что я занимаюсь все теми же бесполезными делами, что и ранее, и уходила, чтобы вернуться через час-другой.

Не выдержав, я отправилась в сад и долго сидела там, на скамейке, делая зарисовки. Но тётя и там умудрилась следить за мной.

Сейчас же она выглядела собранной и серьезной. Указав мне на стул, она предложила присесть. Я сделала несколько неуверенных шагов и опустилась, подгибая под себя ноги.

– Лола, я разговаривала с твоим отцом, – начала она, откладывая в сторону журнал. Сердце замерло, ударилось о ребра и помчалось во всю прыть. – Он сказал, что не видит смысла в новой терапии.

Я выдохнула, прикрывая глаза. Да, так я и думала. Он откажется. Ведь я знала! Знала, но все же лелеяла надежду.

– А мама?

– Я не разговаривала с ней, – повысив голос, отозвалась женщина. – Я не думаю, что стоит ее тревожить, раз отец отказался. Они имеют одинаковое право, и решение одного равно решению другого. Постарайся не обижаться на них. И на меня тоже, – добавила она, поправляя очки. – Я многое делаю для тебя, Лола. Я твой друг. Поэтому если что-то будет волновать тебя, обязательно поговори со мной. Хорошо?

Я сглотнула и кивнула, опуская глаза. Столешница была удивительно чистой.

– Хорошо, – прошептала, медленно поднимаясь из-за стола. – Я пойду?

– Да, иди. – Махнула рукой, возвращаясь к своим бесполезным занятиям.

Я развернулась, поплелась вперед, не разбирая дороги, но в коридоре замерла. Взглянула на высокое окно в столовой, затянутой последними лучами солнца и окрашенное в алый оттенок небо.

Как же больно… Как же больно в груди.

Глава 17. План Б