Робкая любовь

Был страх. И он все еще оставался со мной. Мне не верилось в то, что я сделала это. Впервые я смогла переступить через собственное трусливо тело и не менее трусливый мозг и взять свою жизнь под контроль. Мне не двенадцать. Я не в том старом чулане, не связанная и меня не бьют. Я больше не кричу и не рыдаю от страха.

Я взрослая. И я готова идти дальше…

Я посмотрела на часы и улыбнулась. Мама обещала приехать ближе к восьми вечера. И я отметила мысленно эту цифру и смотрела, как стрелки ритмично ползли к финальной точке. Порой мне казалось, стрелки были ленивыми или часы вовсе перестали работать. Я подскакивала с кровати, неслась через всю комнату и проверяла механизм. Он работал – отлажено и честно. Значит, мне осталось еще полчаса. Полчаса до встречи с мамой.

Сердце учащенно забилось. Ладошки вспотели в предвкушении. И я нахмурилась, призадумавшись над тем, чтобы еще раз принять душ. Казалось, моя кожа вспотела от волнения, а на голове воронье гнездо, а не аккуратная прическа. Одежда выглядела мятой и некрасивой, хотя я обещала себе поменять футболку на новую незадолго до ее приезда. Чтобы выглядеть как ее красивая дочка…

Грохот вырвал меня из фантазий и заставил подскочить. Я увидела, как дверь в мою комнату открылась настежь и в комнату влетела тётя. Её алые от гнева глаза были расширены, а лицо испещрено глубокими морщинами. Серая кожа и бледные губы, изогнутые в угрожающем оскале.

– Что ты наделала, идиотка?! – закричала она, подлетая ко мне.

Я не успела ни среагировать и отскочить, ни что-либо ответить, как тётя схватила меня за руки и стала трясти как тряпичную куклу. Она продолжала кричать и сыпать обвинениями и оскорблениями, и в ее тираде я не понимала ни слова. Слишком быстро и слишком громко. Моя голова словно отключилась на мгновение, а после перезагрузилась, и я попыталась оттолкнуть женщину. Но в ее хрупком старом теле оказалось больше силы, чем в моем молодом. Она сжала сильнее руки, оставляя красные отметины на коже, тряхнула со всей силой и откинула на меня в сторону кровати. Мне не хватило пары шагов, чтобы приземлиться на мягкую поверхность. Я оступилась, упала и ударилась головой о твердый корпус кровати. Челюсти клацнули, а из глаз хлынули слезы.

– За что? – прошептала, часто моргая.

Но тётя была неумолима. Вновь подлетела ко мне, перехватила запястья и потянула на себя, вынуждая встать. Получалось с трудом, и в итоге я оказалась перед ней на коленях. Она отпустила мои руки, даря надежду на то, что ее гнев остывал, и мы могли поговорить. Но тётя замахнулась и влепила пощечину, от которой моя голова дернулась, и боль в затылке запульсировала с новой силой.

– Зачем ты ей позвонила? – заорала она, занося руку для нового удара. – Это ты так благодаришь меня? Жалуешься родителям?! Где ты взяла телефон? Отвечай!

Слова лились как помойный поток. Я пыталась разобраться, найти ответ раньше, чем получу новый удар… Новая хлесткая пощечина оставила на щеке алый след. Кожу не просто жгло, она пылала, словно охваченная огнем.

– Говори! – кричала тетя, то хватая меня за руки и тряся, то ударяя по щекам.

Я всхлипывала и бормотала бессвязно, пытаясь защититься от нее. Страх сковал тело…

– Мама, – шептала, зажмурившись и получая новый удар. – Мама скоро приедет… – с трудом выдавила из себя признание, о котором тётя уже знала.

– Она звонила мне только что! – кричала женщина, отталкивая меня назад.

Я приземлилась и ударилась копчиком о ножку кровати. Теперь боль расползалась по пояснице и стекала вниз к ногам.

– Она недовольна мной! Она уволит меня! Ты даже не представляешь, что наделала! – сокрушалась тётя, расхаживая по комнате. – Ты все испортила, чертовка!

Я повернула голову налево и уставилась на открытую дверь. Нужно уходить. Немедленно уходить, пока тётя окончательно не сошла с ума и не попыталась меня убить. А то, что она была не в себе – было и так понятно. Медленно и осторожно приподнявшись, я прикусила губу от боли, пронзившей тело, и направилась на выход, когда тетя оказалась ко мне спиной. Практически бесшумно добралась до порога, прислушиваясь к ее возгласам и крикам, и нырнула в проем, услышав летящие проклятия вслед. Она заметила меня. Увидела, как я убегала и поторопилась догнать, ступая громко и тяжело. Под ее ногами хрустели половицы.

– А ну стой! Стой! Лола!

Но я не слышала ее голос и оскорбления. Я бежала, превозмогая страх и боль. Мама скоро приедет. Она обещала быть в восемь. А это значит, что если я выберусь из дома, то встречу ее. Встречу и признаюсь в том, что тётя не в себе.

Я бежала вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени, мчалась во всю прыть, пока не оказалась у двери. Сунула ноги в шлепки и выскочила за порог, заслышав, как тетя оказалась в коридоре. Оказавшись на переднем дворе, я помчалась дальше, пока не дернула калитку. Она поддалась не сразу, потому что нужно было открыть щеколду. Но я все же успела, прежде чем руки тёти сомкнулись на моих запястьях вновь.