Робким мечтам здесь не место. О смелости, воображении и становлении современного Израиля

В начале XX в., когда шла Первая мировая война, президент США Вудро Вильсон[165] выдвинул предложение о мирном урегулировании, известное как «Четырнадцать пунктов Вильсона»[166]. Говорят, услышав этот список, недоверчивый французский премьер-министр Жорж Клемансо

[167] ответил: «Даже у Господа всемогущего только десять [заповедей]». Я провел большую и лучшую часть своей жизни в поисках мира и понял, что Клемансо не смог в полной мере оценить тот момент. Примирение – дело непростое. Это постоянная борьба, но сложность процесса не должна затмевать его цели.

Израиль – крошечный остров, который на протяжении большей части своего непродолжительного существования был окружен морем врагов. Войны, которые мы вели, нам навязали. В свете того, на что надеялись (и все еще надеются) наши враги, в целом мы одержали победу, но нам еще предстоит достичь цели, к которой мы всегда стремились: избавиться от необходимости одерживать победы. Хотя мы и доказали, что агрессоры не обязательно становятся победителями, также мы поняли, что победители не обязательно устанавливают мир, – так что наша работа еще не завершена.

В детстве я спросил дедушку, какой стих следует носить в своем сердце. Он прочел мне тридцать четвертый псалом из Книги псалмов[168]

:

Человек, желающий жизни, любящий долголетие, чтобы видеть добро!Береги язык свой от зла и уста свои от лживых слов,

Уклоняйся от зла и делай добро, ищи мира и стремись к нему.

Так я и поступал, так все мы должны поступать. Я посвятил свою жизнь в первую очередь безопасности Израиля: защитить его от угрозы уничтожения, работая над созданием одной из величайших сил обороны в мире, и не дать нашим врагам поверить в то, что они смогут его уничтожить. Когда Израиль был слаб, я старался сделать его свирепым. Но как только он окреп, я отдал все свои силы миру. В конце концов, ничего так искренне не желает наше сердце, как мира, но его достижение должно основываться не только на политических и экономических соображениях, но и на моральных и исторических императивах. Как часто повторял Бен-Гурион, высокие моральные принципы тоже основа власти.

Еврейский народ живет, руководствуясь принципом тиккун олам

 – стремлением улучшить весь мир, а не только себя. Мы жили в изгнании в течение двух тысяч лет, без земли, без независимости, удерживаемые вместе не границами, а простым набором ценностей, находивших свое отражение в истории на иврите, на идише, на ладино, на каждом языке каждой страны, где был рассеян еврейский народ. Это основа нашей идентичности. И именно этот моральный кодекс помогает понять, что Израиль был рожден не властвовать над другими народами: это глубоко противоречит нашему наследию. Именно поэтому я всем сердцем и душой стремился к миру, трезво и с оптимизмом, зная, что его достижение остается нашей самой важной задачей. Хотя по территории Израиль мал, он должен явить свое величие в справедливости.

Когда в 1984 г. я стал премьер-министром, установление мира было моим высшим приоритетом. В течение первых четырех месяцев я осуществил план вывода наших войск из Ливана, где Израиль вел ошибочную и бесплодную войну. Но экономическая катастрофа, в которой оказалась страна, забирала львиную долю моих усилий. К тому времени, когда мы спасли государство от финансовой и бюджетной погибели, наш кабинет завершил свой срок в рамках правительства национального единства. Хотя многие в моей партии настоятельно советовали не выполнять условия соглашения с Ицхаком Шамиром, я всегда был человеком слова. И вот, когда пришло время, я сделал то, что обещал: перешел на должность министра иностранных дел, уступив премьерское кресло Шамиру. Я был столь же привержен миру в своей новой роли и активно стремился к его достижению. Но вскоре мне стало ясно, что без поддержки премьер-министра это стало бы моим первым крупным провалом.

* * *

Шел 1987 г. Девятью годами ранее израильский премьер-министр Менахем Бегин и президент Египта Анвар Садат подписали Кэмп-Дэвидские соглашения – мало кто считал это возможным. После трех войн с египтянами, после почти четырех десятилетий перманентного конфликта, после того, как было пролито так много крови и проявлено столько враждебности, достижение мира считалось более чем маловероятным. И все же через четыре года после войны Судного дня Садат посетил Израиль с визитом. Это был прорыв в отношениях двух стран, который завершился миром и партнерством: договор был подписан и остается в силе по сей день.