Робур-завоеватель

Труба, так громко звучавшая среди воздушных сфер, была трубой Тома Тернера, а флаг, развевавшийся на самых высоких точках Европы, Азии и Америки, был флагом Робура-завоевателя и его Альбатроса. И если до сих пор инженер прибегал к некоторым предосторожностям, чтобы его не увидели, если он предпочитал путешествовать по ночам, светя иногда своими электрическими фонарями, а днем исчезал над облаками, то теперь он будто уже не хотел скрывать тайны своего завоевания. Если он явился в Филадельфию и присутствовал на заседании Уэлдонского института, то Не для того ли, чтобы поделиться своим изумительным открытием?

Мы знаем, как Робур был принят в клубе, и увидим, к каким мерам он хотел прибегнуть по отношению к его председателю и секретарю.

Робур подошел к двум коллегам, которые старались показать, что они вовсе Не удивлены тем, что видели и в чем убеждались помимо своей воли. Без сомнения, в черепах этих двух англо-саксов гнездилось такое упрямство, побороть которое ему было трудно. В свою очередь, Робур не хотел показать, что он это замечает. Будто продолжая начатый разговор, прерванный часа два тому назад, он сказал:

— Вы, без сомнения, спрашиваете себя, в состоянии ли наш корабль, так изумительно подходящий для воздушных сообщений, двигаться с еще большей скоростью? Не было бы смысла завоевывать воздушное пространство, если бы он не был в состоянии «пожирать» его. Я добивался, чтобы воздух был для меня прочной точкой опоры; таким он и оказался. Я понял, что для борьбы с ветром нужно быть только сильнее его, и я сумел стать сильнее. Никакие паруса не нужны для того, чтобы нести меня вперед; никакие весла, никакие колеса — чтобы меня толкать; не нужны никакие рельсы, чтобы ускорять мой ход. Мне нужен воздух — и это все. Воздух, который окружает меня подобно тому, как вода окружает подводную лодку; воздух, в котором мои винты вертятся, подобно винтам парохода. Вот каким образом я разрешил задачу авиации. Вот что никогда не будет в состоянии сделать ни один воздушный шар, ни одно судно, более легкое, чем воздух.

Ответом было полное молчание обоих коллег, что, однако, нимало не смутило инженера. Он удовольствовался тем, что слегка улыбнулся, и сказал:

— Вы, может быть, спросите меня, обладает ли Альбатрос такой же способностью перемещаться вертикально, как и горизонтально? Другими словами, может ли он при необходимости подняться в более высокие зоны, уподобляясь в этом отношении аэростатам? На это могу ответить только одно: я не советовал бы вам заставлять ваш аэростат Вперед вступать в борьбу с Альбатросом.

Оба коллеги только пожали плечами. Возможно, что именно при таком маневре они и рассчитывали поймать инженера.

Робур подал знак, и поступательные тяговые винты вскоре остановились. Альбатрос пролетел еще милю и замер в неподвижности.

По другому знаку Робура подъемные винты завертелись с такой быстротой, какую можно сравнить только со скоростью сирен при акустических опытах. Звук «фррр…» повысился почти на целую октаву в гамме звуков. Однако постепенно интенсивность его ослабла из-за чрезмерной разреженности воздуха. Корабль стал подниматься совершенно вертикально подобно жаворонку, издающему в пространстве свой резкий крик.

— Хозяин!.. Хозяин!.. — повторял Фриколин. — Только бы это не сломалось!

Презрительная усмешка была ответом Робура.

Через несколько минут Альбатрос достиг высоты двух тысяч семисот метров, что раздвигало кругозор до семидесяти миль, а затем поднялся на четыре тысячи метров, как показывал барометр, упавший до четырехсот восьмидесяти миллиметров. По окончании этого испытания Альбатрос снова спустился. Уменьшение давления в высоких слоях атмосферы вызывает уменьшение кислорода в воздухе, а следовательно, и в крови, что бывает причиной серьезных несчастных случаев, от которых пострадало уже несколько воздухоплавателей. Робур не считал нужным подвергать свой экипаж такому риску.

Альбатрос

опустился поэтому до той высоты, которую он, повидимому, предпочитал, и его поступательные винты снова завертелись с еще большей скоростью, увлекая корабль на юго-запад.

— Итак, господа, — сказал инженер, — если вас интересовали такие маневры и об этом именно вы спрашивали друг друга, то сейчас вы должны быть вполне удовлетворены.

И, перегнувшись через перила палубы, он замолчал, углубившись в созерцание того, что находилось в поле его зрения. Когда же он обернулся, то увидел председателя и секретаря Уэлдонского института прямо перед собой.

— Инженер Робур, — сказал дядюшка Прудэнт, тщетно стараясь сдерживать себя, — мы вовсе не задавали себе тех вопросов, какие вы нам приписываете, но вам мы хотели бы задать один вопрос, на который, надеемся, вы не откажетесь ответить!

— Говорите!

— По какому праву вы набросились на нас в Филадельфии, в Фермонтском парке? По какому праву заперли нас здесь? По какому праву увлекаете нас против нашей воли в это воздушное путешествие?