Род Рагху

1—13. После кончины отца Дашаратха, великий колесничный воин, внутренним сосредоточением обуздавший страсти, властвовал над Северной Косалой, ему покорной, стоя во главе подвижников и царей. Мощью равный Разверзшему гору[271], он правил народами, населявшими его родовые владения, равно и жителями своей столицы, укрепляясь в добродетели. И только о двоих из исполнивших свой долг говорили потом мудрецы как о своевременно дары изливающих — о Победителе Валы[272]

и о том владыке богатств, потомке жезлоносца Ману. И когда сын Аджи царствовал над землею, величием равный бессмертным и вкушающий душевный покой, она давала обильные урожаи, никакой мор не посещал страну, не говоря уже о вражеском вторжении. Земля, что цвела богатством при Рагху, завоевателе мира, а после него при Адже, теперь обрела властителя, не уступавшего им могуществом, и не могла не процветать, как прежде. В соблюдении справедливости владыка людей уподоблялся Яме, в щедрости дарений — Господину добродетельных[273], в суровости, с какой карал злодеев — Варуне, сиянием же — Солнцу, предшествуемому Зарею. И ни охотничьи забавы, ни страсть игрока, ни вино, отражающее в кубке луну, ни цветущая юность любимой не отвлекали его от забот о благосостоянии царства. Никогда не вымаливал он помощи у Индры, властвующего над ним, никогда не произнес он слова лжи даже в шутку и даже врагам не сказал ни одного оскорбительного слова. Вассальные цари от главы рода Рагху и милость видели, и сокрушение, ибо добросердечен был он к тем, кто не нарушал его велений, для непокорных же сердце его было из железа. На одной своей колеснице, напрягая тетиву лука, покорил он всю землю, окруженную океаном, войску же его, стремительно следующему за ним, со слонами и конями оставалось только возглашать его победу. Грозно ревущие моря стали его победными литаврами, когда на одной колеснице, снабженной щитом, с луком в руках он, богатством сравнявшийся с Куберой, завоевал мир. Сокрушитель твердынь укротил силу крыльев гор своим оружием со ста остриями[274]

, он же, лотосоликий, силу врагов подавил ливнями стрел, которые спускал с тетивы своего лука. Сотни царей склоняли головы к стопам непобедимого, и сияние бриллиантов на их венцах озаряло их, мешаясь с багряным блеском его ногтей, подобно тому как боги склоняются перед Свершившим сто жертвоприношений.

14—23. Он вернулся тогда с берегов великого океана в свою столицу, не уступающую великолепием Алаке[275], сжалившись над женами врагов, простоволосыми, отпустившими малых сыновей с советниками молить победителя о пощаде. Но хотя и возвысился он в кругу двенадцати царей[276]

до верховной власти, Огню и Соме равный сиянием, и рядом с белым его балдахином ничей другой уже не воздвигся, он оставался бдителен, достоинство свое блюдя в завоевании незавоеванного. Сняв венец на время обряда, он, чья длань собрала великие богатства во всех странах, чуждый невежеству, украсил берега Тамасы[277] и Сарайю, воздвигнув на них жертвенные столбы из золота. Прошедший обряд посвящения[278]

, со шкурой черной антилопы и жезлом в руках, опоясанный из куши свитым шнуром, сдержанный в речах, с оленьим рогом он предстал в несравненном сиянии, которым одарил его овладевший его мощным станом Владыка Шива. Очистившись омовениями по завершении обрядов, обуздавший страсти, он достоин был войти в собрание богов и гордой главы ни перед кем не склонял, кроме Победителя Намучи[279], подателя дождей. Кроме него, потомка Солнечного рода, и Духорожденного[280], какому еще царю могла бы преданней служить Богиня Лотоса — кто более них был щедр к молящим? Великий колесничный воин, он стал соратником Магхавана в битвах, всегда впереди сражаясь, стрелы его оградили от угрозы божественных дев, и мощь его длани была ими воспета. И, мчась на колеснице в одиночку во главе воинства Индры с луком в руках, он, отважный, не однажды кровью божьих ненавистников окроплял пыль, поднятую в сражении, не давая ей скрыть своей завесой солнце. Как горные реки, устремляющиеся к океану, супруга обрели в нем, поражающем стрелами врагов, дочери владык Магадхи, Косалы и кекаев[281], и супруга они почитали, как бога. И с тремя прекраснейшими женами царь, гроза врагов, самому Индре был подобен, словно возжелал громовержец царствовать над смертными и воплотился на земле только с тремя богинями своими.