Род

Она взглянула вверх, и на мгновение ей показалось, что она видит лицо обитателя Речного хутора в каждой небесной точке. Эта мысль ее позабавила. «Они все смотрят на меня».

Хельга глубоко вздохнула и повернула к дому. Остальные мысли подождут до завтра.

Когда она проснулась, люди уже сновали по дому, двери распахивались со скрипом и закрывались со стуком, и она слышала, как ее мать распекает Аглу на другом конце дома. Даже сквозь дымку сна она, кажется, могла довольно точно оценить, насколько влипла вдова Карла – пока еще не сильно, но угроза нарастала.

– Хельга! Не притворяйся, корова ленивая! Я знаю, что ты проснулась.

«А если бы я не проснулась раньше, так ты бы меня сейчас подняла». Она перекинула ноги через край кровати. Дыхание утреннего воздуха обожгло ее голень, и синяя кожа Карла – его волосатые ноги, бледные и белые, холодные на ощупь, – промелькнула в ее памяти. Она поежилась, но отогнала воспоминание. «Мертвее, чем есть, он уже не будет».

– Давай! Нам нужна подмога. Солнце ждать не будет, а у нас еще куча работы.

Ее руки и ноги казались тяжелыми, а голова пульсировала в такт сердцу. Хельга неохотно натянула рубаху и повязала передник на талии. До нее донесся запах мяса – богам требовалась жертва. «Они, сволочи, едят лучше меня». Она не могла не подумать об этом в глубине души. Уннтор, должно быть, проклинал свое семейство за то, что оно творило с его стремительно уменьшающимся стадом.

Хильдигуннюр выдала Агле ложку длиной с ее предплечье и поставила помешивать кровь в огромном корыте.

– Твой отец зарезал четырех ягнят. Боги расскажут нам правду – или я никогда ничего у них больше не спрошу. Принимай работу у Аглы, девочка, у нее уже руки болят.

– Не надо, я в порядке, – сказала Агла, но Хельга видела, что она едва справляется. Не то чтобы это ее удивило: судя по россказням Карла об их хуторе, утруждать руки ей не приходилось.

– Знаю, но девицу нужно занять работой. Оставь ее в покое – и она пойдет крутить хвостом перед людьми Сигмара.

Щеки Хельги вспыхнули, но больше по привычке; настоящего возмущения в этом не было. Она заняла место на высоком стуле, приняла ложку у Аглы, едва скрывшей гримасу боли и облегчение за бледной улыбкой. Когда Хельга принялась помешивать кровь, Хильдигуннюр сказала:

– Старайся, чтобы не свернулась. Отцу надо будет рисовать на лицах, и без комков она будет лучше смотреться.

Хельга взглянула на багровый суп. «Сколько крови в четырех ягнятах? Больше, чем в двоих сыновьях Уннтора? Или меньше?» Значения это не имело. Кровь покинула тела и уже ни на что не годна. «Боги ничего нам не скажут». Как только эта мысль пронеслась у нее в голове…

…она задохнулась от острой боли.

Кожа на груди словно горела, тысяча игл впивалась в нее, выше грудей и между ними, шею стянуло раскаленной леской.

– Что такое? – спросила Хильдигуннюр откуда-то издалека.

И так же неожиданно боль ушла.

Облегчение нахлынуло с такой силой, что она порадовалась тому, что сидит на стуле. Кожу на голове покалывало, и ей приходилось делать усилие, чтобы не опорожнить мочевой пузырь.

– Н-ничего, – сказала она, собравшись с силами, чтобы сразу ответить. – Просто не выспалась.

– Хм. – Мать пристально посмотрела на нее и снова принялась расчленять тушу ягненка. Хельга стиснула ложку и сосредоточилась на перемешивании, ее сердце грохотало. Перед ней закручивалась водоворотом кровь – воронка смерти. Боль эхом отдавалась в коже.

«Что это было?»

– Хватит пока. Выйди из дома, подыши, попей водички. Ты плохо спала, – сказала Хильдигуннюр.

Хельга смогла только кивнуть, не в силах произнести ни слова. Поднявшись со стула, она порадовалась, что ноги вообще ее слушались.

«Что со мной не так?»

Солнце жалило глаза, и ей пришлось поморгать, но она сразу оценила мудрость матери. Был прекрасный летний денек – сухой и теплый, укрытый небесно-синим одеялом. Люди Сигмара таскали через двор доски разного размера и скрывались за домом, наверняка унося их в поле. Она слышала, как Яки руководит ими, хладнокровно взяв на себя роль командира. Она бросила взгляд на сарай с рабочими снастями и заметила, как в него входит Эйнар. «Он, наверное, занят».

Она рассеянно прошлась пальцами по ремешку на шее и погладила рунные камни. Как только кончики ее пальцев коснулись одного из них, все вокруг нее замедлилось и у Хельги закружилась голова. Мгновение – и все прошло.

Два.

Она посмотрела на два рунных камня, лежавших у нее на груди. Руна желаний – и руна ответов. Что-то в этом беспокоило ее, точно в глубине ее черепа копошилась крыса – под кроватью, в стенах, невидимая, но слышимая.

Ей надо было задавать вопросы. «Вопросы… об именах и времени». Ей нужно было время.

Она развернулась и зашагала обратно к углу дома, невозмутимо подхватила ведро и стала спускаться к берегу реки. По пути она пыталась собраться с мыслями. Вопросы. Она знала, что ей нужно задавать вопросы… вопросы о чем-то… о чем-то, что случилось в прошлом.

– Но кому?

Слова сами вырвались из нее. Сдерживаясь, чтобы не заозираться в поисках невольных свидетелей, она прислушалась к реакции мира.