Роддом. Сериал. Кадры 14–26

Татьяна Георгиевна, подхватив пакеты, скрылась в комнате. Мужчины остались топтаться в коридоре.

– Ну что… э-э-э… Иван Спиридонович. Пройдёмте в кухню? – наконец прокашлялся Панин.

– Да, пожалуй!

Мужчины прошли в кухню.

– Мы с Татьяной Георгиевной старые друзья! – зачем-то сказал Семён Ильич.

– Это очень хорошо, да… – неуверенно промямлил Иван Спиридонович. – Старые друзья – это всегда хорошо! – добавил он уже более осмысленно.

– Я знаю её с восемнадцати лет, – выдал реплику Панин. – С её восемнадцати лет. – Зачем-то пояснил он дополнительно.

– А я знаю её совсем недавно. Но мне кажется, что знаю уже очень давно. Она моему сыну помогла. Раскрыв мне глаза на то, каким я был глупцом. Теперь я пацану решил помочь. Открою ему шоу-рум. Я когда сообщил о таком своём решении, он очень обрадовался. И даже уже картинок мне нарисовал. Хочет там всё решить в стиле… Ну, как в «Алисе в Стране чудес». Забавно. И странно немного. Но, по-моему, она права – у каждого свой талант. Не можешь помочь – не мешай. Можешь – помоги. Она очень красивая, Татьяна Георгиевна.

– Так это ваш сынишка у нас в подвале мёртвый плод прятал? Гм… А у меня недавно внучка родилась! – не совсем уместно похвастался Панин. – У меня сын – травматолог. – Добавил он. – Они, идиоты, на автобусной остановке родили. Она – студентка меда, а он – врач. А родили на автобусной остановке. Представляете, какой позор мне? Я же начмед. Это всё равно что ваш… Вы чем занимаетесь, Иван Спиридонович.

– Цветметом.

– …Что ваш сын алюминий от меди не отличит.

– Так он и не отличит.

– Ну так он у вас и не травматолог!.. Тьфу ты! Не металлург.

– Так и я не металлург. Я – химик. По образованию.

– Ну химик-то алюминий от меди легко отличит! – со вздохом облегчения произнёс Семён Ильич.

Иван Спиридонович смотрел на своего собеседника с недоумением.

– Странные у нас дети, да? – несколько даже заискивающе предположил Семён Ильич.

Волков несколько раз согласно кивнул.

– Да вы присаживайтесь, Иван Спиридонович! – внезапно опомнившись, пригласил Панин. – Может, выпьем?

– Давайте! – тут же ухватился за рациональное предложение Волков.

– А моя жена, дура, затевает какие-то идиотские крестины, – пожаловался Семён Ильич, разливая тёмно-коричневую сорокаградусную жидкость по стаканам. – Ничего, что до краёв?

– Нормально! – великодушно простил Волков, жадно глядя на стакан.

– Кому они нужны, эти крестины? С какими-то курицами, запечёнными в крестильные каши? Ну, давайте за детей, Иван Спиридонович! Татьяна Георгиевна не просто очень, а очень-очень красивая!

Мужчины чокнулись и как-то жадно и быстро опорожнили свои стаканы до дна. Повисла некоторая пауза.

– Курите? – спросил через несколько секунд неловкости Волков, доставая из кармана пиджака пачку сигарет.

– Бросил, – завистливо вздохнул Панин. – Надо бы закусить! У Таньки ничего нет, кроме сухофруктов. Она сушёную клубнику может тоннами жрать. Годами может жить на сушёной клубнике! Воин Александра Македонского, мать её! Так что еды у неё в доме не бывает, и не надейтесь! Но у меня с собой есть варёная курица. Минуточку! – Панин выскочил в коридор и через минуту вернулся с пакетом. В пакете из супермаркета была курица-гриль. – Ну, то есть она не варёная, а гриль! – торжествующе потряс шуршащим кульком Панин. – Просто я сюда пришёл с чемоданами, потому и сказал «варёная». У каждого, кто с чемоданами, должна быть в пакете варёная курица. А у меня вот курица-гриль.

– Подходит! – одобрил Волков, тоже слегка поплывший, как и Панин, от принятых залпом старых добрых двухсот. – Чай, не господа, харчем перебирать. Это наши детки – господа. Подавай им того, подавай им сего!

– И не говорите! – согласно по-бабьи закивал Панин, разрывая курицу на части руками. – Подрастили поколение, ничего не скажешь!

– Ещё по одной, если позволите? – уточнил Волков.

– Отчего же не позволю, очень даже позволю! – загоготал Панин, укладывая куриную расчленёнку на тарелку. – Отчего же и не позволить, если человек хороший? Давайте, Иван Спиридонович, ещё по одной! То есть – по одному. Потому как пьём мы не как девочки – рюмками, а как взрослые дяди – стаканами!

Выпили ещё по одному. И уставились друг на друга какими-то не очень понимающими взглядами.

– Мне надо бы руки помыть! – наконец изрёк Панин. – От курицы. Вот и стакан засалил.

В этот момент в кухню вышла наконец Татьяна Георгиевна. В одном из пакетов от Волкова действительно обнаружилось очень подходящее платьишко. С голой спиной.

– Ничего, что я без туфель, господа?

Господа издали хоровой стон одобрения.

– Это, надо полагать, было ваше «ничего-ничего, вы нам и босая нравитесь, Татьяна Георгиевна!»

Хоровой стон одобрения повторился.

– Ну тогда и мне, что ли, налейте…