Роден

Вот почему король Сисоват112 и его дочь Самфондри, директриса Королевского балета, так бережно и ревностно следят за тем, чтобы в их танцах сохранялась самая строгая ортодоксия, и именно поэтому эти танцы остаются прекрасными. Этой же традиции строго придерживаются, сохраняя искусство в Афинах, в Шартре, в Камбодже, повсюду. Вскоре после поездки в Марсель я посетил Шартр. Так же, как я узнал античную красоту в камбоджийских танцах, я обнаружил красоту камбоджиек в Шартрском соборе, в позе большого ангела, которая на самом деле не слишком далека от позы танца».

СОБОРЫ

Роден восхищался мастерством зодчих Средневековья. Он объездил Францию, посещая церкви и соборы и внимательно изучая их. Для него не только величественные готические соборы, но и старые церквушки в заброшенных деревнях являлись прекрасным уроком, подлинным выражением французского гения, доказательством утраченной ныне связи с Античностью. Он не переставал восхищаться памятниками прошлого. Вся красота, передаваемая из века в век, исчезла после XVIII столетия, потому что было утрачено понимание природы, дух трогательной наивности мастеров Средневековья был вытеснен высокомерными поисками «прогресса».

Несмотря на постоянный напряженный труд, Роден продолжал посещать великолепные памятники культуры. Он внимательно осматривал их, наблюдал игру тени и света в разное время дня и разные сезоны. Он не переставал восхищаться трудом построивших их ремесленников, бережно хранивших вековые традиции.

Книга Родена «Соборы Франции» состоит из многочисленных заметок, фиксировавших впечатления, полученные в ходе поездок, которые он совершал более тридцати лет. (Книга, иллюстрированная рисунками Родена, вышла в 1914 году.)113

Хотя Роден хотел посвятить предисловие книги «инициации искусства Средних веков», не будем искать в нем точные археологические сведения. Вероятно, он инстинктивно понял основные законы равновесия, определяющие готическую архитектуру и придающие ей мощь и целостность. Несомненно, его волновала проблема взаимосвязи скульптуры и архитектуры. Книга написана вдохновенно, проникнута восхищением и любовью к творениям мастеров прошлого.

«Чтобы понять эти линии, так заботливо смоделированные, нужно быть влюбленным». Эту любовь Роден распространяет на всё и ощущает ее повсюду — в окружающем соборы пейзаже, в небесах и в женщинах, приходящих преклонить колена. Как любовно он говорит о лепных орнаментах, которые скромные и умелые мастера «лепили, словно женские губы»!

Любовь Родена к женской красоте и любовь к красоте церквей сливаются воедино. В Божанси, прелестном городке на берегу Луары, он увидел в церкви «маленькую француженку»:

«…Она, в новом платье, выглядела, словно маленький цветущий ландыш… Чувственность еще чужда этим отроческим линиям. Какая скромная грация! Если бы эта девчушка умела смотреть и видеть, то она узнала бы себя на всех порталах наших готических церквей, так как она — олицетворение нашего стиля, нашего искусства, нашей Франции. Стоя за ее спиной, я видел лишь общие очертания и бархатистую розовую щеку этой женщины-ребенка.

Но вот она на мгновение подняла голову от своего маленького молитвенника — и появился профиль юного ангела. Это девушка из французской провинции во всем ее очаровании: простота, скромность, порядочность, нежность и это улыбчивое спокойствие подлинной невинности, которое распространяется вокруг, словно инфекция, и наполняет миром даже самые смятенные сердца».

Невер,114 небольшой городок в центре Франции, на правом берегу Луары, вдохновил Родена на размышления о том, что объединяет великую архитектуру во все времена. Античность вызывает у него возвышенные чувства, подобные испытанным им под сводами готического храма: «Дух, царящий в Пантеоне, — тот же, что и в соборе. Божественная красота! Только здесь больше утонченности: здесь есть, осмелюсь так выразиться, некий светящийся туман — свет не струится, а словно дремлет, как в долинах. Тот, кто посетил эти нефы в утренние часы, меня поймет».

Хотя готические соборы вызывали у Родена необычайно сильное душевное волнение, он восхищался и другими выдающимися творениями разных столетий. Раньше он с неприязнью относился к романскому стилю,115 но теперь… «Какую поразительную красоту хранят эти варварские, романские барельефы! Их основа — античный план, а несовершенство форм нисколько не умаляет красоту стиля. В молодости я считал всё это отвратительным. Я рассматривал это глазами близорукого. Я был невеждой, как большинство людей. Позже, когда я увидел, что делают в мое время, я, наконец, понял, кто такие настоящие варвары».

«Романский стиль — это прародитель французских стилей. Исполненный сдержанности и силы, он породил всю нашу архитектуру. И в настоящее время, и в будущем всегда следует помнить его принципы. Этот стиль, заключающий в себе зародыш жизни, был совершенен изначально. И его рог изобилия еще не исчерпан — он неиссякаем».