Родимые пятна

Будучи одним из пяти главных «супершефов» управления, Эва считается претендентом на должность комиссара, если Уоррен Азиз уйдет. Миниатюрная, привлекательная, упрямая, она поднималась по служебной лестнице, в течение восемнадцати лет украшая свой послужной список наградами. На работе она предпочитает темный деловой костюм (юбка-пиджак), но сейчас на ней розовый махровый халат, из-под которого виднеется оборка ночной рубашки. Медно-красные волосы, на службе собранные в высокую прическу, сейчас падают почти до плеч. Зеленые глаза, которые копы видят обычно через контактные линзы, сердито смотрят из-под очков в розовой оправе. Она разведена и живет одна.

Шлепанцы с кроличьими ушками — абсолютно не полицейского вида.

Даже Микки, обычно недолюбливающий начальство, высоко ценит Эву. Она славится тем, что всегда поддерживает попавших в переплет подчиненных.

— Афера на шестьсот миллионов долларов, — говорит Воорт. — Три убийства. Угрозы в адрес дюжины офицеров. Ради этого стоило тебя будить?

— Если окажется, что все так и есть на самом деле.

Это дом копа, думает Воорт, идя за ней на кухню. Деревянные панели. Масса керамических безделушек: козлики, овечки и играющие на флейтах пастушки в кожаных жилетах. Множество фотографий в рамках запечатлели продвижение Эвы по службе: от курсанта до лейтенанта уголовной полиции. На паре снимков присутствует ее бывший муж. По слухам, он все еще полицейский — и пьяница.

— Я жду. — Эва тем временем ставит на газовую плиту чайник, потом достает три фарфоровые кружки.

Воорт пересказывает вариант с пистолетом, а не с изнасилованием. Эва слушает, и лицо ее делается жестким, сердитым, задумчивым, подозрительным.

— Тебе пригрозили, и ты просто уехал, — произносит она, дослушав до конца.

— Я считал, что для моей семьи будет безопаснее, если сначала покажется, что я сдался.

— Ты даже не сказал Сантини? — Это о новом лейтенанте Воорта.

— По их словам, шеф, у них есть внутренний источник.

— Доказательства?

— Мне не хотелось проверять.

Эва кладет в кружки пакетики чая.

— Ты считаешь, что это Сантини? — недоверчиво спрашивает она.

— Мне надо было предупредить семью, прежде чем принимать другие меры.

— И они согласились, чтобы ты продолжал! — восхищается Эва. Ей уже приходилось работать с Воортом, и он ей нравится.

— На самом деле они бы предпочли, чтобы я все бросил.

Эва снимает с плиты шипящий чайник.

— С такой семьей тебе придется непросто. Чего ты хочешь от меня?

— «Пэ и пэ». — Воорт не поддерживает разговор о семье, словно от этого проблема исчезнет.

В глазах Эвы мелькает удивление, потом она задумчиво кивает. «Пэ и пэ» означает «приют и пакет». Этот термин появился в 1960-е годы и означает обеспечение свидетелей, важных информантов и работающих под прикрытием копов временным жильем и документами. «Пакет» — это готовые к использованию паспорт, водительское удостоверение, номер социального страхования, кредитные карточки.

Просто добавь фотографии.

«Приют» — квартира, конфискованная или позаимствованная в счет судебных издержек для нужд Полицейского управления Нью-Йорка — аналогично тому, как ФБР реквизирует машины торговцев наркотиками. Такие квартиры часто оборудованы скрытыми видеокамерами, микрофонами и датчиками движения. Используют их один раз, после чего продают или возвращают.

Воорт знает, что, если Эва даст санкцию, через час пойдут в ход договоренности с телефонными и энергетическими компаниями, бюро регистрации избирателей, автомобильным бюро и почтой, чтобы дать жизнь новой личности. Но никто, кроме Воорта, Эвы и Микки, не будет знать, для кого эта новая личность создана. Каждую минуту в работе находятся два или три «Пэ и пэ».

Документы бывают на все случаи жизни. Работающие под прикрытием копы становились и членами профсоюза могильщиков, и отстраненными от работы анестезиологами, и сотрудниками подпольных тотализаторов, и наследниками миллионеров.

— Ты хочешь стать другим детективом? — спрашивает Эва.

— Мне нужны полномочия для расследования. Я полагаю, у нас всего насколько дней, чтобы выяснить, что происходит.

Эва кивает:

— Значит, мы введем твое новое удостоверение в нашу систему — на тот случай, если у твоих приятелей есть доступ.

— Мы же отслеживаем доступ, — говорит Микки.

— А если мы провороним их? Или они все равно доберутся до тебя?

— По крайней мере моя семья в безопасности, — говорит Воорт. — Они пойдут по ложному следу. Если все это не было блефом. А если было — с семьей по-любому ничего не грозит.

Эва перестает расхаживать по кухне; шлепанцы-кролики словно вгрызаются в грубый ворс ковра. На кухне пахнет ромашковым чаем, но пар от кружки Воорта больше не поднимается.

— Я хотела бы организовать защиту для твоей семьи, — говорит Эва. Воорт знает, что она ограничена дефицитом бюджета, нехваткой сотрудников, что на этой неделе понадобится выделить дополнительные силы для ООН, для серии дополнительных игр Национальной бейсбольной лиги и для Открытого чемпионата США по теннису. Отвлечение постоянного личного состава для антитеррористических мероприятий еще больше урезает возможности Эвы.

— Я ценю это, шеф.