Родимые пятна

— Итак. О чем вам желательно поговорить? Причем сразу должна вам сказать, что у меня их нет. Но вы, должно быть, успели уже проверить мою сумочку и убедились в этом сами.

— Я понимаю ваш гнев, Ханна, — проговорил он, вновь переходя на английский. — Если бы подобное произошло со мной, я бы тоже взбесился. Но у меня, надеюсь, нашлось бы достаточно выдержки, чтобы не позволять гневу управлять мною. Нам необходимо узнать друг о друге побольше. Вы все время такая разная. Это поразительно. — Он помолчал. — Я и сам не думал, что так обрадуюсь нашей встрече. Вам бы сейчас было гораздо хуже, если бы я тогда согласился… Ну, вы понимаете, о чем речь, — сказал он тихо. — И все же я…

— Пожалуйста, Даниель, оставьте это, здесь не исповедальня. Каждый католик, которого я знала, так или иначе лгал. Как всякий истинный католик, я знаю цену правды и лжи. Давайте просто займемся делом и поскорее покончим с этим. Хорошо?

— Хорошо. В таком случае, если вы готовы, я провожу вас к Жюлю. Остальное вы узнаете от него.

— А где гарантия, что на этот раз он будет говорить мне правду?

— Какие гарантии, Ханна? Ведь вы сами стремились к встрече и разговору с ним, разве не так? Если это вас подбодрит, то знайте, я сказал ему, что в прошлую встречу он недооценил вас, отчего возникли только лишние трудности. Так мы идем?

Это, конечно, не того сорта предложение, от которого можно было отказаться. Я встала. Он стоял между мною и дверью. Я должна была обойти его, чтобы выйти. Проход он мне оставил слишком узкий, но я хотела дать ему понять, что это меня не смущает. И все-таки он оказался очень близко ко мне, так близко, что я чувствовала его запах, чувствовала его всего. Почему нет?.. Но мир переполнен мужчинами, глядя на которых можно только радоваться, что не переспала с ними. Да и с каких пор это стало проблемой? Забодай тебя черт, подумала я, протискиваясь мимо него. Но в этот самый момент он схватил мое запястье. Тогда я повернулась к нему, и с минуту мы стояли, в упор глядя друг на друга. Я не столько услышала, сколько шкурой почуяла, что Мускулистый за моей спиной сделал шаг вперед.

— Позвольте пройти, — процедила я сквозь зубы, но и сама слышала, как предательски дрогнул мой голос. Он не пошевелился. Моя кожа под его пальцами начала ныть. Он, должно быть, заметил это по выражению моего лица и ослабил зажим, хотя не настолько, чтобы мне можно было освободить руку. Вдруг я почувствовала, что это властный мужской призыв, и была так потрясена, что не успела внутренне защититься. Это вспыхнуло между нами как бензин, в животе у меня что-то содрогнулось, сладостно и в то же время мучительно. Я ощутила стыд и неистовство. Но также и возмущение. Разум и тело— лучшие друзья и давнишние враги. В какой-то момент я поняла, что мое сопротивление вот-вот рухнет. Хорошо хоть, что на этот раз признание было взаимным. И он знал, что я знаю это. Вдруг он выпустил мою руку, и его голос, когда он заговорил, дрожал почти так же, как мой.

— Хочу вам напомнить, Ханна, что мы оба просто выполняем свою работу. И вы первая сказали, что только это заставляет вас выступать против неприятеля.

Не глядя на него, я направилась к дверям. Охранник перекрыл мне путь.

— Все в порядке, Морис, пропусти даму. Мускулистый отступил, и я, пройдя мимо него, спустилась по ступенькам и вышла из домика.

Снаружи оказалось очень холодно. Мы трое, двигаясь гуськом, поспешили к боковому входу в особняк. Там преданный вассал покинул нас, поторопившись, как видно, в кухню, где его наверняка ждала миска картошки с мясом и добрая кружка пива. Мы остановились в прихожей. Он ждал. Я прошла первая, он за мной следом. У лестницы я остановилась. Не очень ясно было, куда идти дальше. Тогда он прошел вперед, указывая мне путь.

Мы поднялись на два лестничных пролета и миновали длинный коридор. Он остановился у одной из дверей и постучал в нее. Оттуда послышался ворчливый голос. Мы вошли.

Почивающий на лаврах прежней славы — так охарактеризовала мне его хозяйка пансиона, в котором я остановилась. Помещение, в котором я оказалась, было библиотекой с теми самыми высокими окнами, плотно закрытыми жалюзи, которые я видела на фасаде. Комната хорошо освещена люстрой и настенными лампами. Ряды книг тянулись от пола до потолка, но старинная кожа их корешков давно поблекла от времени и плохой вентиляции. Достойная компания для владельца дома. Он сидел в большом покойном кресле у камина, увенчанного высохшими цветами, напоминавшими о теплых временах, когда цвет их был свеж и ярок. Прибыв со службы, этот человек облачился в домашнее, в пару вельветовых штанов и великоватую для него домашнюю куртку. Одежка эта, похоже, была куплена еще до того, как он начал хворать и худеть. Выглядел он болезненным стариком, каким и являлся. Интересно, сколько немцев поубивал он во время войны? Христианские воины против язычников. Хотя каждый знает, что не все крестоносцы были хорошими парнями.

— Добрый вечер, мисс Вульф. Надеюсь, ваше путешествие не доставило вам неудобств. Не изволите ли присесть?