Родина слонов

Директор уселся за стол и загрустил. Он чувствовал: надвигаются перемены, и выбор невелик – либо идти куда ветер дует, либо успеть крутануться, выдумать нечто спасительное, прежде чем эти перемены так надвинутся, что вздохнуть не сможешь. Ловкостью и хитростью в делах боги обделили директора, финтить и юлить он не умел и не любил, предпочитал идти по ветру, но в нынешние времена это не стратегия, а путь в тупик.

У продажников, кстати, тоже не стратегия.

Настоящая стратегия – это когда ты чуть-чуть опережаешь события. Ровно настолько, чтобы умные люди сами захотели купить у тебя дешево то, что завтра понадобится всем-всем-всем и будет уже дорогим. Одна загвоздка: нужно четкое видение завтра и у тебя, и у клиента. Нужно почуять, как теперь говорят, тренд. Или просто знать, куда ветер дунет. А кто нынче это знает? Только те, кто управляет ветром.

Иметь бы хоть капельку информации с самого верха – что там думают о судьбе русского Севера, сколько готовы в эту судьбу вложить и на каких направлениях, – тогда можно принимать решения.

А у продажников никакое не решение. Так, жалобный клич.

Покупайте наших слонов! Они красивые!

Директор хмыкнул.

Претензий у него к продажникам не было, скорее наоборот. Питомник ровно и незаметно преодолевал кризис, в который ухнула вся отрасль.

Разведение мамонтов это вам не песцовая ферма, где объемы производства можно нарастить за несколько сезонов и резко схлопнуть в случае чего. Тут время меряют десятилетиями. Дедушка Умкы опирался на государственные средства и выбивал их по максимуму, раскручивая питомник на серьезные обороты, вовсе не ради ордена Трудового Красного Знамени. Он искренне считал, что на полуострове рано или поздно настанет не коммунизм так капитализм или еще какая-нибудь интересная фигня, и мамонтов в любом случае понадобится много. Строительство Трансчукотки и закладка города Дежнева, под которые выделялись огромные фонды, и мамонты тут же пошли нарасхват, убедили всех в стратегическом таланте дедушки. Молодой Иван Умкы твердо знал: дальше на Чукотке все может только расти и развиваться.

Но вместо коммунизма или капитализма настала какая-то фигня, и вот обида, даже неинтересная. Ничего не развивалось и не росло. Всем пришлось крутиться и вертеться – кроме «Звезды Чукотки». Мамонты оставались в цене: когда техника ветшает и нуждается в ремонте, а запчастей нет и денег впритык, ты пересаживаешься на «рабочую лошадку Крайнего Севера» и пашешь себе дальше. Не так комфортно, зато бюджетно.

Отдельной статьей дохода был сбыт изделий из «чукотской шерсти». Поселок рядом с питомником давно превратился в импровизированный прядильный и вязальный цех, где каждая семья так или иначе вписана в общее дело, а работой дорожат настолько, что передают ее по наследству.

Питомник чувствовал себя очень уверенно, пока не уперся в классическое «затоваривание рынка». Ни коммунизма, ни капитализма по-прежнему не маячило на горизонте, зато фигня вдруг стала интересной. На Чукотку пошли деньги, за деньгами пошла техника. А мамонт – продукт длительного пользования. Кому требовался именно мамонт, у того он уже был, а кому не особенно, тот хотел что-нибудь железное. Оно, конечно, жрет солярку тоннами и иногда ломается, зато пашет круглые сутки, производительность труда выше, а предельные возможности – никаким слонам не снились, даже самым доисторическим.

По счастью, директор успел почуять грядущие перемены и вовремя притормозить разведение. Ну и репутация питомника была выше всех похвал. Пока спрос на мамонтов неуклонно падал, у «Звезды Чукотки» появлялись новые контакты, сбыт шел как минимум ровно, а сдача животных в аренду даже подросла. Отхватили муниципальный подряд на расчистку дорог. Собственная комплексная бригада питомника не простаивала буквально ни дня. И снова оказалась подмогой шерсть. Поселок она просто спасла в трудные времена. Благодаря «чукотским свитерам» с вывязанным на груди изображением мамонта у людей водились какие-никакие, а живые деньги; никто не ударился в депрессию, никто не чувствовал себя брошенным на произвол судьбы.

Но даже за такие относительные успехи приходилось натурально рвать жилы, а главное, топтаться ногами по старым добрым чукотским традициям. Здесь никогда не было принято громко и нагло бахвалиться. Кто без конца хвастается, того услышат духи и сделают так, что друзья отвернутся от него. А питомник вынужден орать на каждом углу, какой он замечательный. Во имя рекламы директор покусился на святое – детей и детенышей, сделав из них без малого циркачей. А как иначе, если красивый ребенок и пушистый зверь – сильнейшие рекламные образы, и вот они, у тебя в руках. Это ради их собственного блага. Пусть идут и продают мамонтов. Все должны продавать мамонтов. И ты тоже!

Было очень совестно. Директор утешался мыслью: да ладно, дети, что они понимают… А потом увидел: дети понимают все и даже больше.