Родиться Царём

Но совесть его не грызла и не, потому что он был не совсем трезв. Нет, просто он осознавал, что Алиса ему дала больше любви, чем он получал от молодой жены. — А собственно, почему измена? — таков закон природы, когда гормоны бурлят вдали от родины. Это закономерность жизни! — успокоил он себя непечатным мужским актом солидарности.

Олег вспомнил, как все его под утро стали называть папой. Особенно подчёркнуто это слово выделяла Катя. Она только и щебетала папа да папочка. Николая она называла Щорсом, и он согласился, чтобы впредь его называли комиссарской кличкой. Дорогой ощутил, как упала на пол перегородка, сооружённая из простыни, и перед его взором появился пожилой седой мужчина с купеческим лицом.

— Зачем полог сдернул? — спросил Олег, — не видишь, люди отдыхают?

— Это не я, простыня сама упала, — оправдывался дед и въедливо смотрел в глаза Олега. — Я вижу тебе сынок плохо после вчерашнего сабантуя, может подлечить?

— Посмотри на столе в бутылках, что осталось? — попросил он у деда. — Хотя вряд — ли, я вспомнил, — под утро хотели Пилата зарядить за бархатным пивом, но буфет был закрыт.

— Уже открыт, — посмотрел дед на часы, — я сейчас там возьму румынского или арабского вина.

— Погоди, я денег дам, — остановил его Олег.

— Не надо, обойдусь, — на ходу бросил дед.

Он обернулся быстро с четырьмя бутылками вина, и как только откупорил первую бутылку, открыла глаза и Катя.

— Папа ты вино пьёшь, а почему дочку не будишь? — потягиваясь в постели, произнесла она.

Олег посмотрел на часы, было уже два часа дня:

— Время ещё детское, спи, — но стакан с вином ей в руки сунул.

На запах вина проснулись и остальные компаньоны. Эти четыре бутылки выпили за одно мгновение. Затем принёс десять бутылок Герман, за ним ходили Мартын с Цветком. В пьяном угаре они не заметили, как наступила следующая ночь.

И вновь наступила процедура отгораживания простынями друг от друга.

Деда с купеческим лицом без чувств уложили на своё место одетым и в обуви.

Катя ходила перед Дорогим гусыней, подёргивая плечами, и выписывала попкой восьмёрки. Спать она не собиралась, так — как была в тонусе. Она, не стесняясь никого, нежно обвила его шею, и на ухо как ей казалось начала нашёптывать ему. Но её «секретный разговор» был услышан всеми:

— Папочка, а давай продадим меня понарошку, этому с благообразным лицом дедушке. Мне кажется, он не ровно дышит на меня, а денег у него много. Он меня в ресторан звал сегодня. Но я ему сказала, что без тебя и шагу не сделаю. А он почему — то боится тебя. Глупый, ты именно один из всех с ярлыком добра на лице.

— Ты права Катерина, есть в его лице такая чёрточка, но если внимательно присмотреться, то там ещё замаскирована большая внутренняя сила властного человека, — сказал Герман. — Вот дедушка нашёл в нём этот золотой дар. Значит он не простой дед, а умный!

— Какой он умный, картошку едет продавать в Игарку, — сообщила Катя, — сто мешков везёт на борту.

— Завтра посмотрим, чем он дышит, — сказал Олег, — но если он слаб до женского пола, то коммерсант из него плохой. Он мне больше напоминает старовера, такие причёски и бородки носили именно они и купцы тоже. Больно сильно он смахивает на них.

— Староверы до беспамятства никогда не напивались. Обычно эти люди, ведут трезвый образ жизни, — сказал Герман, — мне приходилось заниматься освещением их жизни. Его я думаю вам надо оставить в покое, пускай справляется своей дорогой. У деда впереди нелёгкий путь. Продать и купить — это два разных понятия. Картофель сбыть, ему будет очень сложно. И даже если он весь товар довезёт до конечной пристани, его заставят в принудительном порядке сдать картошку по дешёвке, если половиной не поделится с пограничниками. Я его спрашивал, он впервые, оказывается, занимается подобной коммерцией. Он живёт в достатке, имеет большой дом вблизи Красноярска и двух взрослых дочерей на выданье. Сам вдовец, по профессии сыро вар. В отпуске сейчас находится, решил использовать его на коммерцию, чтобы дочкам на свадьбу заработать. Поэтому я и прошу отнестись к деду с пониманием. Не надо с него шкуру драть, там без вас люди найдутся охочие испортить ему кураж.

Олег уже неоднократно для себя отметил умудрённость Германа, но ему сейчас не в жилу было полемизировать с корреспондентом, да и к Алисе хотелось поскорее прижаться:

— Герман ты, наверное, прав. А теперь давай поспим. Мои друзья притихли. Видать, уснули.

— Нет, Цветок, и Мартын с молодыми на ночь пошли на палубу воздухом перед сном подышать.

— Тогда надо сходить посмотреть за Мартыном, — сказал Олег. — Он пьяный может и рынду на корабле спереть.

— Он совершенно трезвый и чувствует себя в отличие от тебя бодро, — сказал Герман, — а ты излишне расслаблен на корабле. На тебя это не похоже.

— Герман это ты виноват, ты первый принёс десять бутылок вина, а мне не нельзя было отставать от тебя.

— А давайте с завтрашнего дня не пить? — предложила Катя.

— Нельзя вечером зарекаться, не зная, какое самочувствие у вас будет утром, — сказал Герман и, пожелав всем спокойной ночи, ушёл спать.