Родня. Пересохшее русло

Никольский собор расположен в красивом месте Алма-Аты, в парковой зоне, где Тимур любил гулять в детстве вместе со своим отцом. Они ходили в кинотеатр «Целинный», покупали там билеты на дневной или утренний сеанс и потом гуляли вокруг, перед фильмом. Захаживали на Никольский базар, где отец брал кружку пива или квасу, а сыну покупал мороженое в вафельном стаканчике и потом оба прохаживались в тени деревьев подле храма. Красивый, аккуратный, всегда выкрашенный в голубой цвет – этот храм чем-то манил и притягивал внимание мальчика. И по прошествии многих лет Тимур, уже будучи православным, любил ходить сюда. Он, как и раньше жил неподалеку и его никуда в другое место особо не тянуло.

В левом дальнем углу Никольского собора находились мощи какого-то святого, и до этого дня Тимур не придавал особого значения этой раке. Однако сегодня видимо пришел срок. По крайней мере «наверху» наверное, решили просветить его, в этом смысле. Когда шли посты и внутренний призыв звал его к их соблюдению, Тимур приходил на утренние и вечерние службы, но в обычные, скоромные дни, он просто приходил в храм, когда никого из верующих уже практически не было. Садился в уголок на скамейку и сидел, наслаждаясь тишиной, запахами ладана и глобальным покоем. Он буквально напитывался этим покоем. Вот и на этот раз он пришел к концу службы и уселся на лавочку. Прихожане еще бродили туда-сюда со свечками, бабули что-то терли, скребли, мыли и убирали, а кучка народу, обступив батюшку, получала из его рук какую-то церковную газетку. Краем уха Тимур уловил, что речь как раз шла об этой раке с мощами святого. В раздумьях о правильности и неправильности своего отношения к ушедшему Глебу, он ждал, когда батюшка освободится, и выскажет ему свое мнение. Хотя мнение его было Тимуру известно, но он пытался найти для себя нечто вроде индульгенции. И тут одна из женщин проходя мимо, положила на лавку возле Тимура, какую-то газетку, перекрестилась, и пропала из поля зрения. Пока священник что-то тихим голосом рассказывал пастве, Тимур взял в руки эту газету, пододвинулся к лучу солнечного света, бьющему из окна, и начал читать.

Речь шла о митрополите Алма-Атинском и Казахстанском священноисповеднике Николае (Могилевском). Тимур пробежал глазами очерк, о том как в 2000-м году его причислили к лику святых земли Казахстанской. Точнее его включили в Собор новомучеников и исповедников Российских, пострадавших за веру, свидетельства о которых поступили от Алма-Атинской епархии, но Тимур, как человек не особо разбирающийся в подобных нюансах, посчитал тогда, что этого батюшку причислили к лику святых. В статье была размещена фотография раки с мощами святого и он понял, что оказывается именно его мощи находятся в храме Николая Чудотворца. «Надо же – подумал Тимур – а я и не знал, что хожу в церковь, где лежит не кто-нибудь, а сам святой православный!» Про мучеников Серафима и Феогноста он, конечно, слышал, даже бывал в Аксайском скиту на день их памяти 11 августа, а об отце Николае слышит впервые. Статья эта его заинтересовала и он стал читать дальше, более внимательно:

"…И вслед за этой вестью архиепископа Николая постигло новое испытание –

27 июня 1941 года Владыка был арестован и помещен в тюрьму г. Саратова.

Пробыв в Саратове в общей сложности шесть месяцев, Владыка Николай был направлен в Казахстан, в город Актюбинск, а оттуда через три месяца в город Челкар Актюбинской области.

Когда много лет спустя Владыке задали вопрос: "Как он отнесся к этому переселению? Не было ли в его сердце ропота или обиды?" – Владыка отвечал: "На все воля Божия. Значит было необходимо перенести мне это тяжелое испытание, которое закончилось большой духовной радостью… А вы подумайте, что будет, если человек всю жизнь станет проводить в неге и довольстве, в окружении близких и родных людей? Жизнь, пресыщенная благами земными, приводит к окаменению сердца, к охлаждению любви к Богу, к ближнему. Человек от излишеств становится жестоким, не понимающим чужого горя, чужой беды".